Средневековая история – 9. Чужие дороги

Лежала, сжимала руку мужа и думала, что им многое предстоит пережить. Но главное ведь – они будут вместе. Правда же?

Она не оставит Джеса, она обещала. И Мири, и детей, и…

Все будет хорошо.

Пока они вместе – они с чем угодно справятся.

***

Называйте это глупостью.

Называйте как хотите. Но ночью Лиля долго не спала, а когда уснула, увидела его величество Эдоарда. Он шел по королевскому парку под руку с симпатичной молодой девушкой, темноволосой и синеглазой, а следом за ними торопился молодой человек с лицом веселым и нахальным, придерживая у бедра шпагу. И выглядели все трое бессовестно довольными и счастливыми.

– Ваше величество, – окликнула Лилиан.

Эдоард заметил ее и остановился.

– Лили?

– Да.

Лиля привычно присела в реверансе.

– Я рада вас видеть, ваше величество.

– Я же… Ах, да! Лили, милая, скажите мальчикам – я буду за ними приглядывать. Обязательно.

Лиля кивнула.

И – не удержалась.

– Выходит – ТАМ все-таки что-то есть?

Улыбка у Эдоарда была совершенно не королевская. Нахальная, веселая, даже чуть-чуть озорная, словно не король, а соседский мальчишка, который только-только подсунул понравившейся девочке ужика в платье. Или лягушку в тапочку.

– Вам ли об этом не знать, Лилиан?

И удалился.

Молодой человек подмигнул ей, произнес нечто вроде: «Повезло сыну» – и тоже ушел, а Лиля осталась стоять посреди парка, дура дурой. И постепенно парк сменился лесом, лес – полем, потом набором цветных картинок, ну а проснувшись утром…

Разве что-то было?

Ничего и не было.

И говорить тут не о чем. Точка.

***

Танец!

Смертельный, кровавый танец!

Человек ведет его, словно в бальном зале.

Вот брызнула кровь, вот на белом плече расцвел алый цветок…

Крики, мольбы…

Его это давно не трогало.

Он пытался согреться, всего лишь согреться. Пытался найти нечто для себя, задержаться на краю бездны, в которую катился…

Бесполезно.

Капелька крови попала на губы.

Человек слизнул ее – и продолжил танец.

Удар.

Порез.

Опять удар.

Что за тоска, если добыча падает на колени, умоляет о пощаде, просит не убивать. Что за скука!

Как эта тварь может так ломать ему радость охоты?

Сопротивляйся, гадина!

Человек сильно бьет женщину, но та уже не может бежать, забивается в угол, скулит, хнычет…

И тоска накатывает лавиной, затуманивает яркие глаза белесой мутью…

Удар!

Тело остается лежать в углу. Человек пинает его кончиком сапога, отрезает мизинец и прядь волос на память, собирает памятные сувенирчики…

– Стерва.

Все чаще он думает о той, единственной, чья кровь может его насытить.

Все чаще…

Как она бы сладко скулила под кинжалом…

Но они умирают. Они все умирают… а если вместе с ней он убьет и себя?

Человек пока еще не решил эту задачу, но время идет и его терпение на исходе.

Авестер

Его величество Энтор прочитал письмо и улыбнулся.

Медленно.

Жестоко.

Умер.

Эдоард наконец-то умер.

Туда ему и дорога.

Его величество жутко раздражал король Ативерны. Разве это справедливо?

Все ушли. Ушел его отец, ушла тетя Имоджин, ушел Эдмон… Эдоард все коптил и коптил небо, словно надеясь пережить всех, кто был рядом. А теперь его нет. И что же вы чувствуете, ваше величество?

Энтор прислушался к себе.

Удовольствие?

Да, безусловно. Враг умер, пусть даже не зная о том, что он враг.

Разочарование?

Да, безусловно. Враг умер, не зная о том, что он враг.

А что еще?

Удовлетворение, предвкушение, интерес?

Определенно.

Партия начинается. Она только начинается, но если Альдонай будет милостив, еще дети Эдоарда увидят крах всех дел своего отца. И это будет триумф.

Что такое – смерть?

Да ничего! Меньше, чем ничего… человек умер – и все, он не страдает, не мучается, ничего не испытывает, его попросту нет. Его уже ничем не заденешь.

Нет, уничтожить человека можно лишь одним способом – убить его дела на земле. Убить то, во что он вложил свою душу. Вот когда о нем не останется памяти, или останется только плохая память, тогда – да. Тогда можно сказать, что месть свершилась.

Энтор сейчас делал свои первые шаги по направлению к мщению. И довольно улыбался, предчувствуя длинную партию и – победу. Обязательно победу, другого варианта у него нет.

Только победа.

Ативерна еще ляжет у его ног. Его величество даже не сомневался в этом…

Энтор сидел, улыбался и строил планы. И хорошо, что в тронном зале никого не было, кроме любопытного солнечного зайчика. Но даже легкий весенний лучик, пробежав по скорченному судорогой ненависти лицу короля, поежился, замерз – и опрометью бросился обратно на солнышко, греться.

Страшные все же существа – люди.

Ативерна

Ганц Тримейн пнул носком сапога стену и выругался так, что повяли цветы в кадках.

Стена отплатила за себя взрывом боли в носке.

Сволочи, твари, суки…

Нет, ну какие ж сволочи!!!

КТО!?

Знать бы…

Но это уже не первое тело. И даже не десятое.

Девушка лежала в переулке. Скорчившись, словно младенец в утробе матери, подтянув колени к груди, закрывая разрез на платье и страшную рану на животе. Симпатичная, светловолосая, лет семнадцати на вид, совсем еще ребенок, жить бы ей да жить…

Ганц бесился оттого, что никак не мог выяснить – КТО!?