Средневековая Русь и Константинополь. Дипломатические отношения в конце XIV – середине ХV в.

Однако после попытки снова выйти вперед за счет политической слабости Москвы на международную арену активность политической и культурной жизни в Тверской земле начала угасать, бояре стали отъезжать в Литву или Москву, церковные деятели все активнее втягивались в московскую орбиту (епископ Вассиан Стригин-Оболенский — настоятель Отроч монастыря, добившийся канонизации св. Арсения[334]; сменивший его на епископской кафедре уже после присоединения к Москве грек Нил из окружения Софьи Палеолог и др.). Снижается во второй четверти и середине XV в. в Твери и уровень провизантийских настроений. Он уступает место устойчивым политическим и культурным контактам Твери с западными землями, главным образом с Литвой (помощь Ивана Михайловича Витовту против «немцев» в 1422 г.; совместный поход с ним Бориса Александровича на Новгород 1428 г.; участие «тверской» и «Городецкой» силы в борьбе против Сигизмунда в 1432 г.; присутствие князя Бориса на коронации Витовта 1430 г.; празднества по этому поводу в Троках — Вильно)[335]. Со временем все это привело к ослаблению и разгрому Твери (1485) московскими войсками, а затем и к включению земель Тверского княжества в состав Русского государства.

Как было показано, в конце XIV — начале XV в. культура Москвы, ориентированная на наследие Киева и Владимира, богатую духовную и художественную культуру Византии и южных славян, впитавшая в себя многообразие и самобытность культур бывших удельных земель, достигает наивысшего расцвета[336]. Происходит постепенное восстановление некогда прерванного процесса создания единого Русского государства.

Заключение

В завершение предложенного исследования хотелось бы в плане обобщения сформулировать несколько дополнительных замечаний.

Первое касается того, что отношения Северо-Восточной Руси с Константинополем в конце XIV — середине XV в. проходили, с одной стороны, на фоне ослабления Византии под натиском турок-османов, а с другой — на фоне развивающихся тенденций к централизации. В этих условиях не только на Руси крепнет идея церковной самостоятельности, происходит также укрепление государственной самостоятельности южнославянских государств — Болгарии и Сербии, сопровождающееся провозглашением их церковной независимости от Константинополя и учреждением патриаршеств. Таким образом, процессы, происходившие на северо-востоке Руси, не носили локального характера, а являлись составной частью общеевропейских международных процессов средневековой эпохи в целом.

Второе заключается в том, что путь к автокефалии Русской православной церкви был долгим и имел свои особенности. Поскольку Киев был подчинен Константинополю только в церковном отношении, это подчинение не влекло за собой какой-либо политической или экономической зависимости. Перенос русской митрополичьей кафедры во Владимир, а затем в Москву во многом предопределил в дальнейшем ее лидерство в борьбе с основными соперниками: Тверью, Нижним Новгородом. Наиболее острое соперничество за власть развернулось между Москвой и Тверью и проходило в период зависимости Руси от Орды. В свою очередь, смена императоров и патриархов в Константинополе, ожесточенная борьба за императорский престол в Византии, а также подъем Великого княжества Литовского (конец XIII в.), которое активно вмешивалось в соперничество Москвы и Твери, наряду с ростом процессов централизации в русских землях во многом определили специфику церковно-политических отношений Византии и Руси на протяжении указанных выше столетий.