Средневековые города Бельгии

Известно, что на протяжении VII века между романской и германской частями франкской монархии — Нейстрией и Австразией — развивался все усиливавшийся антагонизм. При этих условиях естественно было ожидать присоединения салических франков бассейна Шельды к Австразии, на территории которой жили родственные им племена. Между тем дело обернулось совершенно иначе. Любопытное явление: пограничная линия между Нейстрией и Австразией, проходившая почти на всем своем протяжении вдоль лингвистической границы, в Нидерландах внезапно отходила от нее и шла по линии, отделяющей на территории Брабанта Льежское епископство от епископства Камбрэ. Таким образом, церковные округи определили здесь контуры политических границ. Государство, вместо того, чтобы учесть национальную неоднородность населения, просто приняло разграничение, установленное между ним церковью. Оно предпочло забыть, что жители северных диоцезов принадлежали к различным этническим группам. Те, которые находились в ведении епископов Камбрэ, Нуайона и Теруаня, — будь то франки или валлоны — были нейстрийцами, те же, на которых простиралась власть Льежского епископа, считались австразийцами. Названия, означавшие повсюду этнические группы, имели в Бельгии лишь чисто политическое значение. Результатом первой же границы, проведенной светской властью на бельгийской земле, было отделение от Германии салических франков Фландрии и включение в нее валлонов из Арденн, Намюрской области и Генегау.

Разумеется, этому поразительному факту не следует придавать преувеличенного значения. Уже с конца VIII века ни Нейстрии, ни Австразии больше не существовало и только что указанная демаркационная линия стерлась. Однако мы увидим в дальнейшем, что позднее, в 843 г., ей суждено было быть восстановленной примерно в том же виде. Как бы то ни было, но нам кажется небезынтересным отметить, что уже в самые отдаленные времена лингвистическая граница в Бельгии отнюдь не означала политической границы.

Таким образом, исторические условия, воздействовавшие на салических франков тотчас же после завоевания, не позволили им соблюсти в такой же чистоте и сохранности, как их соплеменникам в Германии, самостоятельность и, так сказать, автономию своей расы, не говоря уже о ее характерных особенностях. Между тем как вплоть до того времени, когда меровингская монархия стала клониться к упадку, различные германские племена продолжали сплачиваться в национальные герцогства и объединялись соответственно естественному родству по крови и по языку, вокруг наследственного вождя, власть которого почти равнялась королевской власти, — мы не видим ничего подобного в бассейне Шельды. Каждому из этих племен — рипуариев, аламанов, тюрингов — начиная с VII века соответствовало отдельное герцогство; однако никогда не существовало салического герцогства.

Но еще более поразительным должно казаться то, что никогда не называли «Francia» те территории, которые были колонизованы франками к северу от «Угольного леса» и откуда их воины, под предводительством Хлодвига, отправились на завоевание Галлии. Присвоенные им названия — Фландрия, Брабант — не являются этнографическими обозначениями. Более того: сами обитатели этих стран вскоре забыли свое национальное имя и предоставили присвоить его себе галло-римлянам юга. На протяжении всего средневековья они именовали себя сами и именовались своими соседями-валлонами — «Thiois (Dietschen)».

IV

Если бельгийские франки, распределенные среди галло-римских диоцезов и отделенные от основной массы германских народов Австразии, раньше, чем последние, испытали на себе влияние чужой культуры, то и в то же время не видно, однако, чтобы романские народности из областей Генегау и Артуа оказали на них с самого начала хоть какое-нибудь воздействие. Они находились прежде всего под влиянием галло-римской церкви, а не белго-римского народа.

Вместо того чтобы содействовать романизации своих соседей, валлоны, наоборот, были германизованы ими. Несмотря на сохраненный ими латинский язык, они были с V века наполовину германским народом. Они не только в значительной степени смешались по крови с завоевателями, но, кроме того, восприняли их обычаи и их право. Они видели, как франкские короли вместе со своими дружинниками поселились на развалинах их городов, и в тот момент, когда они больше всего нуждались в церкви, дезорганизация последней лишила их защиты епископов. Победители установили у них такой же порядок, какой мы встречаем в Англии в период нормандского завоевания. Короли захватили земли фиска, в то время как сопровождавшие их военачальники присвоили себе приглянувшиеся им земельные участки, распределили между собой достояние церкви и поженились на дочерях местных крупных землевладельцев. За время от Хлогиона до Хлодвига беззащитная страна испытала всю тяжесть военной оккупации.