Средневековые города Бельгии

Волнение, происходившее повсюду в городских поселениях, вскоре привлекло к себе внимание князей. С конца XI века для них возник «вопрос о городах», и они оказались вынужденными сделать выбор за или против горожан. Как общее правило, духовные князья были враждебны горожанам, светские же — относились к ним сочувственно. Это различное отношение вполне понятно[348]. В то время как у светских князей не было никаких установившихся политических взглядов, у епископов, наоборот, был совершенно определенный идеал политического и общественного устройства. Относясь весьма не сочувственно к торговой деятельности, церковь охотно называла ростовщичеством те торговые операции, к которым обычно прибегали в своих делах купцы. Она не хотела, кроме того, отказаться от своих судов, своих иммунитетов, своего права убежища и своих юридических и финансовых привилегий, которые все были одинаково ненавистны горожанам. Наконец, епископские города резко отличались от всех других городов. Они кишели монастырями и церквями, и были преимущественно городами священников. В связи с этим епископы, разумеется, стремились всячески удержать торговое население под своей властью и отказывали ему в независимости, в которой они видели угрозу безопасности и самостоятельности духовенства. Поэтому они шли на уступки только в результате долгой и упорной борьбы, и эти уступки «городам» обычно удавалось вырвать только восстаниями. При этих условиях второстепенным городам льежского княжества, вроде Динана, Гюи и Сен-Трона, удалось опередить столицу в смысле политической эмансипации. В 1066 г. Гюи, бывшему уже тогда значительным торговым центром, удалось получить от епископа Теодуэна взамен уступки ему сначала трети, а затем половины движимых имуществ городских жителей, хартию вольностей, дававшую городу ряд значительных преимуществ[349]. Дошедшее до нас, к сожалению, слишком краткое изложение этого документа, самого старого из всех подобного рода документов, существующих в Бельгии, неопровержимо доказывает, что целью его было урегулировать юридическое положение населения и ввести те изменения в судопроизводстве, которых требовали купцы. Жители, к которым в этом документе применяется новое название «горожан» (burgenses), выступают в нем как привилегированная. корпорация. На них возлагалась охрана городского замка, когда епископская кафедра оставалась незамещенной, и в случае войны они должны были браться за оружие лишь через восемь дней после льежцев. Это доказывает, что свобода Гюи была более раннего происхождения, чем свобода Льежа[350].

Вскоре, однако, борьба за инвеституру предоставила епископским городам в Нидерландах — так же, как это было и в Германии, — великолепную возможность избавиться от ига своих сеньоров. Мы плохо осведомлены о том, что происходило в Льеже во время правления Генриха IV, но нет никаких сомнений в том, что народ (враждебность которого по отношению к высшему духовенству известна нам со слов Зигеберта из Жамблу) сумел воспользоваться происходившими в этом время смутами для улучшения своего положения. В 1107 и 1109 гг. Генрих V предоставил каноникам Льежа и Маастрихта их стариннейшую привилегию (antiquissima privilégia) и признал за ними право творить суд в этих городах над их людьми и их землями[351]. Отсюда можно заключить, что горожане пытались присвоить себе эту юрисдикцию. Во всяком случае если им и не удалось полностью осуществить свою программу, то они все же добились широких уступок. Благодаря тому, что император изъял льежские города из ведения судов мира[352], они получили особый мир, сделались особыми в юридическом отношении территориями, и каждый город получил своих местных эшевенов.

История Камбрэ дает нам возможность подробнее проследить развитие городского движения, ибо в отношении Льежа мы знаем лишь каковы были его результаты[353]. В течение XI в. Камбрэ достиг большого благосостояния. У подножия стен епископского замка образовалась купеческая колония, и в 1070 г. вокруг нее возведена была укрепленная ограда. Вследствие объединения со старым городом торговое население оказалось под властью кастелянов и епископских чиновников, которые, не считаясь с его интересами и нуждами, со всей строгостью применяли к нему поместное право[354]4. Вскоре среди новых обитателей началось глухое недовольство. Они стали втайне готовиться к восстанию, клятвенно обязались помогать друг другу и с нетерпением ждали благоприятного случая. Он представился в 1077 г., когда только что избранный епископ Гергард вынужден был отлучиться, чтобы получить инвеституру из рук императора. Едва только он успел выехать, как городские жители завладели воротами города и провозгласили коммуну.