Средневековые легенды и западноевропейские литературы

К этому добавляется отмеченное Жоржем Дюмезилем тройственное распределение функций эпических персонажей[312]. Применительно к нашей «жесте» это было всесторонне проанализировано в интересной работе ученика Ж. Дюмезиля Жоэля Грисварда[313], показавшего, как архетипические функции эпических персонажей последовательно реализуются в «Жесте о нарбоннцах» (т. е. в цикле поэм об Эмери Нарбоннском и его семи сыновьях). Так, один из братьев, Бев, отправляющийся в Гасконь (на запад по отношению к родному Нарбонну), становится там, в Коммарши, королем, женясь на местной принцессе. Другой, Гарен, направленный в Ломбардию, где он станет наследником бездетного короля Бонифация, приобретает в первую очередь не королевскую власть, а богатство. Точно так же Аймер, которому в надел определена Испания, должен отвоевать ее у «неверных», и тем самым на его долю выпадает функция быть воином. А что же другие братья? Как показывает Ж. Грисвард[314], и они в своей деятельности реализуют три функции эпических персонажей. Бернар не становится «королем» в своем загадочном Бребанте, но он выполняет при Карле Великом обязанности первого, самого доверенного советника и управителя страны, так как (и это постоянно подчеркивается в поэмах) он является самым старшим и самым мудрым из братьев. Функции Гильома понятны – это смелый воитель, неутомимый и удачливый защитник королевства от каких бы то ни было посягательств извне. Что касается Эрнальта, то он становится сенешалем, то есть распорядителем императорских богатств. И тут три функции оказываются заполненными.

К этому можно добавить, что у Эмери Нарбоннского, согласно эпической традиции, было несколько дочерей. Вспомним, что в цикле фигурируют многочисленные племянники нашего протагониста, сыновья его сестер. Одна сестра просто не смогла бы родить всех этих отважных юношей. Число этих сестер в одной из поэм («Эмери Нарбоннский», ст. 4616–4617) названо – их пять. Тем самым число детей Эмери и Эрменгарды доведено до вполне значимой, в известной мере сакрализованной цифры – их 12. Но вот на что обратил внимание Ж. Грисвард[315]: старшие дочери Эмери никогда и нигде не называются по имени, названа в «большой жесте» лишь одна – это Бланшефлор, жена короля Людовика. Более того, в ряде поэм, например в «Осаде Барбастра», речь идет лишь об одной сестре семерых братьев. Точно так же Андреа да Барберино, опиравшийся на французские источники, упоминает лишь одну дочь Эмери[316]. Поэтому Ж. Грисвард приходит к следующему справедливому выводу: «Так как структурный анализ мифов приучил нас к сосуществованию параллельных вариантов, обладающих одним и тем же значением, и так как быть единственной дочерью или самой младшей из пяти со структурной точки зрения представляется одним и тем же, то можно считать почти доказанным, что первоначально это легендарное поколение было таким, как его изобразили Андреа да Барберино и „Осада Барбастра“, то есть состоящим из семи сыновей и одной дочери»[317].

Последующее развитие эпической традиции и задачи эпической циклизации привели к редупликации функций одного персонажа – Бланшефлор, подобно тому как функции Гильома постепенно расщепились и оказались сдублированными функциями его братьев. Не подлежит сомнению, что изначально (и этот этап развития легенд о Гильоме Оранжском зафиксирован в поэме Эрмольда Нигелла) эпический Гильом объединял все три функции героя эпоса, намеченные Ж. Дюмезилем, – он был и советником короля, и управителем государства (т. е. носителем высшей мудрости), и воином, и обладателем и распорядителем богатств и т. д. Рефлексы этих функций, затем почти утраченных, постоянно обнаруживаются в посвященных ему многочисленных поэмах. Но уже очень рано – в «героический век» – воинская функция оказывается выдвинутой на первый план. Итак, образ эпического персонажа стал расщепляться: от него отделились носители функции то мудрого правителя (и даже короля), то обладателя несметных богатств – братья героя.