Средний путь. Карибское путешествие

Блокнот пододвинулся к карандашу. "Может быть, лосось?"

"О да, лосось".

Я видел, как шеф-повар уезжает вниз по холму в своей белой машинке. Затем подъехала другая машинка, и оттуда с чемоданом вышел ямаец в бабочке.

"Ваши напитки, сэр", — он казался невероятно довольным. Легкими, быстрыми движеньями он выставил бутылки и исчез.

Со стаканом в руке я осмотрелся. Спальня простиралась во всю ширину дома; ее стеклянные жалюзи затенялись деревьями снаружи. В ванной комнате стояла глубокая ванна с изразцами, похожая на небольшой бассейн. Застеленная ковром гардеробная. Я пошел обратно в главную комнату, отодвинул стеклянную дверь и вышел на террасу на коралловом утесе. В ту же секунду я ощутил и жару, и ветер, и звуки: птицы, листья, море внизу, на берегу — перевернутая гребная шлюпка.

Я сел на низкий стул, встряхнул стакан, чтобы услышать, как звенит лед; и, роняя пепел сигареты в синюю пепельницу, начал читать "Властные элиты".

Стиль мистера Райта Милля становится почти непроходимым, если сопровождать его виски с содовой. Я отложил "Властные элиты" и взял журнал. Это был дизайнерский журнал для эскапистов. В нем я увидел ковер, на котором покоились мои ноги.

Кто-то пришел. Миссис Вильямс впустила двух красивых официантов с корзинкой, которая показалась мне слишком большой для моего заказа. Очень быстро они накрыли стол. Затем очень церемонно они предложили мне сесть. Они двигались легко, их движения — поклоны, протянутая, несущая блюдо рука — были несколько экстравагантны. Преувеличивая свою роль, они вели себя как доброжелательные фокусники.

Лосось был украшен икрой.

Я услышал музыку.

Более высокий официант стоял, с улыбкой фокусника, возле того, что я опознал как стереофонический магнитофон.

Через двадцать четыре часа я потерял всякий интерес к питью и еде. На том конце телефона было всё, и моим прямым долгом было иметь то, что я хочу. Но как я мог быть уверен, чего я хочу больше? Не испортит ли виски сейчас мое наслаждение вином позже? Не погрузит ли вино меня в сон на весь драгоценный день? Действительно ли я хочу суфле? Я сдался. Я все предоставил шеф-повару. Я так и не заказал еду, и следующий день провел без ужина.

Борьба между долгом удовлетворять свои желания и склонностью никого не беспокоить была неравной. Я впал в апатию. Виски осталось нетронутым, кроме того, что я попробовал в первый день; и к концу моего пребывания я выпил лишь полбутылки бренди. Все рассказы о Французовой бухте были правдой. Но мне не хотелось кататься ни на плотах, ни на лодках. Я не мог быть туристом в Вест-Индии, не мог — после того путешествия, которое совершил.

"Вы очень тихий, — сказала миссис Вильямс. — Совсем как Дифенбейкеры".

Семь месяцев путешествовал я по странам, которые неинтересны никому, кроме самих себя, и, пытаясь решить свои бесчисленные проблемы, истощают силы в мелких спорах за власть и в борьбе за сохранение пустячных предрассудков общества, занятого пустяками. Я видел, как глубоки почти в каждом вест-индце, сверху донизу, расовые предрассудки; как часто эти предрассудки коренятся в презрении к себе и какие значительные последствия имеют для людей. Все говорили о нации и национализме, но никто не хотел поступаться своими привилегиями или даже отдельностью группы. Ни у кого, кроме, может быть, одной Британской Гвианы, нет никакой объединяющей философии, лишь соперничающие частные интересы. Нет чувства сообщества, единства, а значит, нет и общей гордости, зато в наличии цинизм. Например, вест-индская иммиграция в Британию мало кого заботит. Это для низших классов, это для черных, это для ямайцев. У остальных она вызывает злобную радость: это способ создать проблемы британцам, это форма мести; и эта радость не отравлена ни малейшей мыслью об эмигрантах или о достоинстве нации, о котором так много говорят — со всех сторон только и слышно, что оно "зарождается". А население растет — за тридцать лет Тринидад умножил свою численность более чем вдвое, — и расовые конфликты во всех странах становятся все острее.

Доктор Артур Льюис провел различие между "протест-ными" и "креативными" лидерами в колониальных обществах. Это различие вряд ли осознается в Вест-Индии. В Вест-Индии, где большой средний класс и хватает одаренных людей, протестный лидер — это анахронизм, и анахронизм опасный. Для необразованных же масс, легко поддающихся расовым импульсам и по-детски радующихся разрушению, протестный лидер всегда будет героем. И у Вест-Индии никогда не будет нехватки в таких героях, и опасность правления толпы и авторитаризма никогда не утратит своей реальности. Патернализм колониального правления сменился политикой джунглей с наградами и наказаниями — первыми, как скажет любой учебник, условиями хаоса

В недавнем выпуске "Каррибиан Квортерли" есть статья под названием "Теория малого общества", в которой доктор Кеннет Булдинг, профессор экономики Мичиганского университета, описывает малое общество как "дорогу к крушению":