Срез. Рассказы

– Смирнов, что там происходит в общежитии? – начальница подняла от бумаг злобные глаза сиамской кошки (Слава обожал этот взгляд). – Мне звонили. Говорят, наши там… безобразничают. Гулянки, музыка. Гости живут неделями. Особенно жалуются на Далматову, как её… Татьяна? И на Виталия Говорова. Знаете что-нибудь об этом?

– Нет.

– Нет?

– Даже если б знал… Я бы… не хотел продолжать эту тему, Ольга Павловна.

– Почему?

«Потому что сам участвую в безобразиях», – чуть не ответил Слава.

– Потому что это мои друзья.

– Кто?

– Те, про кого вы сказали. И… ещё другие.

– Странных вы заводите друзей, – Рюрикова поморщилась. – Плюс Шоренко этот ужасный. Запомните, сейчас ваш лучший друг… – она ткнула пальцем в свой медальон, – это я.

Слава кивнул.

– Ладно. Идите уже.

С тех пор бесед о личном между ними не случалось. До того, как Слава, тогда уже кандидат наук, попросил начальницу взять на кафедру Дроздова.

– Уверен, что тебе это надо?

Рюрикова к тому времени перешла с ним на ты.

– Да.

– Смотри. Взять-то можно. Дроздов – хороший специалист. Но человек – гнилой. И ты это знаешь лучше меня. То есть я думала… что лучше. Оказывается – хуже. Убедила?

– Нет.

– Ладно. Пусть несёт документы. Но когда он тебя подставит – а он это сделает рано или поздно, – я помогать не буду.]

* * *

10 октября, 1989

10:05

– Там шум какой-то, – сказал Виталий, – может, пойдём?

Коридор почти опустел.

– Молодые люди! Вы из какой группы? – окликнула их женщина в завитушках с круглыми глазами.

– Из первой, – беспечно отозвался Слава.

– Проходите на тестирование. Вот сюда.

Абитуриентов рассадили поодиночке. Каждому досталась стопка размыто откопированных заданий. Славе они показались весьма дурацкими. Например, истории в картинках с тремя более-менее подходящими вариантами финала. Интуицию проверяют, – решил он, – или чувство юмора. И пометил финалы наобум. В следующем тесте из четырёх изображений полагалось вычеркнуть одно лишнее. Особенно забавной Слава нашёл компанию тигра, лося, зебры и милицейского жезла. Усмехнувшись, он вычеркнул зебру.

Закончил, вышел в коридор. Удивительно – он был не первым. Лохматый парень из туалета, узнаваемый со спины, читал прошлогоднее расписание занятий.

– Быстро ты, – обронил Слава.

Парень оглянулся. Глаза его, в тон чёрному прикиду, состояли из одних зрачков.

– Что?

– Ну, тестирование…

– Херня.

И снова уставился в расписание.

Понурым лицом и осанкой он напоминал брошенную собаку. Выпил, наверное, крепко вчера, – догадался Слава, – прижало бедолагу.

[Фамилию бедолаги преподаватели и студенты запомнят через месяц. Как иначе, если на перекличке за ней то и дело виснет тишина? Тем более что фамилия в конце списка. Шоренко.

Появляясь на факультете, Шоренко сторонился компаний. Антон и Слава изумились, когда он внезапно обратился к ним в курилке:

– Пацаны. Я живу один. На Павелецкой… ведомственная гостиница. Свой номер, телевизор… Короче, достало одному. Поедем ко мне, оттянемся. Есть шампанское, бутылок восемь. Можно водки присовокупить. Магазин рядом.

Первое впечатление от гостиницы – Шоренко стало жалко. Несмотря на видак, телевизор и персональный душ. Андрей (так звали Шоренко) казался совсем одиноким в большом полупустом здании. Ощущение усиливалось с каждой минутой. Пили шампанское. Включили тягучий гангстерский фильм с болезненно скучным Де Ниро. Много говорили, особенно намолчавшийся Шоренко. О факультете, преподавателях, тестах, концепциях личности. О Фрейде, «главном шарлатане двадцатого века». О серийных убийцах, которых надо «не расстреливать, а изучать под микроскопом». Постулаты Шоренко звучали как минимум спорно. Слава не возражал. Ему нравилась речь Андрея, цветная и пластичная, словно бензиновые кляксы на воде.

– Откуда у тебя эти хоромы? – спросил Антон.

– Отец устроил. Вы заезжайте в любое время. Можно ночевать, диван раскладной. Только звякните на вахту – убедитесь, что я дома. Вот телефон.

Шоренко заинтриговал Славу. Они стали часто выпивать и беседовать. Иногда после долгих бесед валялись утром с квадратными головами. И снова дискутировали. Шоренко настаивал на пропуске занятий и срочной опохмелке. Слава, напротив, убеждал посетить лекции и затем опохмелиться с чистой совестью. Крепнущая дружба не осталась без внимания.

– Смирнов, – объявила как-то Рюрикова, – передайте Шоренко: если завалит практику – отчислю, к чёртовой матери.

– Где ж я его найду, Ольга Павловна?

– Вам лучше знать. Он же ваш друг.

Во время практики в детдоме Шоренко исчез. Улетел в Тюмень по каким-то делам. Откуда привёз документ с важными росчерками, свидетельствующий об успешной практике по месту жительства.

К зиме обычный прикид Шоренко – висячий чёрный свитер, аналогичные джинсы (иногда треники) и кроссовки – разнообразился. Появилось кожаное пальто – в белёсых затёртостях и трещинах, будто из шкафа дедушки-чекиста. Как-то раз Слава не выдержал.

– Андрей, давно хотел спросить. Что ты ходишь, как босяк? Деньги вроде есть, и старики у тебя не последние…

– Какой смысл? – задумчиво произнёс Шоренко. – Один хрен все сдохнем.

– Не вижу связи.