Срез. Рассказы

Миша Захаров ростом был примерно с Шубу. Но мордасию имел сугубо отечественную, почти фольклорную. Глазастая картошина, украшенная сеном. Миша (более известный как Захар) окончил школу с пятью двойками, без аттестата. Не оттого, что родился глупым, скорее в знак протеста. Закосить от армии поленился. Пока служил, ахнула перестройка, разрешили частный бизнес. Старший брат уговорил Мишу ехать в какую-то глухомань, откармливать бычков на продажу. «Куда Захар телят не гонял», – шутили друзья. Вернулись коммерсанты через год, матеря бычков и сельский дебилизм. Но клещ предпринимательства засел у Миши в голове.

Какое-то время мы не виделись. Я учительствовал в деревенской школе. Домой являлся редко. Затем собрался в Москву повышать квалификацию. Созвал друзей на прощальный фуршет. И Захар увидел печатную машинку. «О! – говорит. – Это то, что надо. Дай на месяц? В магазине бланки напечатать».

Небольшое отступление. Тогда я увлекался сочинительством – в рифму и без. Погрелся в лучах местечковой славы. Но скоро она мне приелась. Я грезил о российском пьедестале, ещё лучше – мировом. Сначала – публикации в толстых журналах, а там… Я воображал, какая охота начнётся за моими текстами. Какая грызня…

Для сбычи этих мечт не хватало пустяка. Печатной машинки. Известно, что даже полная ахинея, набранная шрифтом B52, выглядит убедительно. Кроме того, для веерной рассылки необходимы копии. Мой луцкий дядя обещал машинку, если я увезу её сам. Машинка оказалась античным чудовищем с двойной кареткой. Весила она, как бронепоезд, еле доволок. Тащить в Москву не решился… Да и с журналами, честно говоря, не задалось.

Короче, Захар машинку унёс. Прошёл год. Я поступил в аспирантуру. Машинка понадобилась до зарезу. Приходилось клянчить «Эрики» и «Оптимы» на время там и сям. Друзья отдавали их неохотно, будто расставались с любимыми. В итоге мне это надоело. Прилетел домой, звоню.

– Ба! Кого я слышу! – обрадовался Захар. – Надо срочно увидеться. Жду тебя на площади у ларьков.

В атласных трениках и косухе Миша выглядел как символ девяностых. Мы обнялись. Он шутя двинул мне в рёбра, я погрузил кулак в его живот. Всё это слегка напоминало левый гангстерский фильм.

– Сейчас накатим за встречу, – объявил мой друг, – и поговорим.

Он вальяжно шагнул к ларьку. Взял, не заплатив, бутылку коньяка, стаканчики, шоколадку.

– У меня, – говорит, – здесь неограниченный кредит.

– Крышуешь?

– Это моя точка. И вон та.

Мы двинулись в парк. Потом навещали знакомых. О машинке я как-то забыл.

Эта история с небольшими вариациями повторялась трижды. Рестораны, гости, дорогой коньяк… Я понял, что дело нечисто. Перед отъездом захожу к нему с утра.

– Захар, давай по чесноку. Что с машинкой?

Он поскрёб голову. Щёлкнул резинкой трусов «Адидас».

– Слушай, пошли на кухню. У меня там…

– Нет уж, хватит. Где она?

Миша вздохнул.

– Отобрали за долги. Давно. Не срослась одна тема… А когда поднялся, ну где её, блин, искать? Взял компьютер… Ты сколько хочешь за неё?

– Двести баксов, – ляпнул я.

Захар полез в косуху, распахнул лопатник.

– Держи. И не в обиду, если что. На кухню-то пойдём?

Несколько раз за сезон в лагере происходили драки. Дрались Юденич и Захар. Миша обычно сидел на разливе. Темно, ёмкости у всех разные, недолго ошибиться. Отсюда устоявшийся сценарий. По мере окосения Юденич всё сильнее подозревает Захара в мухлеже (что недалеко от истины). До поры Серёга терпит, цедит едкие замечания. Он с удовольствием дал бы Захару в глаз, но пока ему лень. На следующем этапе Юденич уверен, что Миша заныкал бутылку в песке. Это выше его сил.

– Ты думаешь, мне жалко?! – кричит он через стол. – Ты думаешь, мне этого говна жалко?? На, подавись!

Он выплёскивает кружку в Захара.

– Это мои принципы, крыса! Ты же воруешь. У своих воруешь!

– Фильтруй базар, дебил! – Захар плещет в ответ, и тоже мимо.

Юденич встаёт. В суровом лице его блики костра. Кулаки сжаты.

– Всё. Щас я тебя урою.

– Ты? Меня?? – Захар поднимается.

– Спорим, не подерётесь, – глумятся за столом.

– Отойдём в пампасы?

– Да легко!

Соперники, уверенно качаясь, исчезают во мраке дюн.

– Может, разнять? – предлагает кто-нибудь.

– Не ссы, помирятся. Скоро песняка давить начнут.

Из темноты доносятся сытные звуки оплеух, хэкание. Невнятный мат… Глухой удар оземь. Затем – минута тишины. И вдруг – песня. Появляются, обнявшись, Юденич и Захар. Нетрезвый дуэт выводит:

…Но вот пришла машина,

Раздолбанная шина.

Зелёная машина

Забрала мужика!

Змей уже схватил гитару. Удар по измученным струнам, и компания горланит вразнобой:

Представьте себе, представьте себе –

Зелёная машина!

Представьте себе, представьте себе –

Забрала мужика!

Не думал, не гадал он,

Никак не ожидал он…

Солнце убийственно лупит в брезент. Позднее утро. В палатке духота, звенят сытые комары. Жильцы выкарабкиваются на свет. Ползут к Волге – отмокать. Залечь на мелководье, чтоб один нос торчал из воды. И лежать, смывая ночь, глядя в идиллическую бездну – пять минут, десять. Полчаса…