Срезающий время (СИ)

Граф оказался изумительным рассказчиком, что в моём времени встречается редко: отличная, точная память, несмотря на почтенный возраст, удерживала множество любопытных историй из последних лет царствования Людовика XVI и последовавших за ним времён смуты. Он лично был накоротке со многими знаменитостями этих эпох и рассказывал о них массу чрезвычайно любопытных подробностей. Про Дантона, Робеспьеров, Фуше, Сен-Жюста и убийцу Марата Шарлотту Корде. Всех этих людей, оказавших столь огромное влияние на политику Франции, он представил мне в совершенно ином свете, нежели тот, в котором я видел их до сих пор. Это походило на кухонные сплетни, зато с какими подробностями… "О, — говорил он, — это было чудесное время! В Ваших летах вы ещё не знаете, что эпоха подобна женщине, с которой живёшь: чтобы оценить её по достоинству, нужно расстаться с ней навеки".

Граф не навязывал своего мнения и не представлял свои суждения истиной в последней инстанции, он просто откровенно и точно передавал то, что видел и слышал сам, предоставляя делать выводы из его слов уже лично. И знаете, политика — мерзкое и грязное дело, а французская политика того периода — сплошная клоака, пропахшая миазмами, перемешанная с предательством, золотом и развратом.

Вот так, слово за слово, и мы вскоре коснулись и общих дел. А именно выполнения обязательств по предоставленным векселям. Покрутивший в руках бумаги граф сохранял каменное выражение на лице, и одному Богу известно каких трудов ему стоило не подать вида и не выплеснуть своё возмущение. Только скрежет зубов и гневное сопение чуточку выдавало его.

— Как всё не вовремя, — произнёс он, и, собравшись с духом, добавил: — потребуется некоторое время, сумма слишком большая.

— Будь она раз в десять меньше, разве я бы приехал к Вам? Как сказал мне Лафит, из-под носа которого я увёл эти бумаги: "Тут же вся суть в реноме". Насколько мне известно, наследник не поставил своего отца в известность, и думаю, в наших силах избежать скандала.

— Это благородно с Вашей стороны. Обратись Вы к моим недругам… или даже к королю в изгнании, он бы с лёгкостью обменял эту бумагу на какой-нибудь баронский или даже графский титул с последующими привилегиями.

— Вы думаете, — забирая векселя — что мне нужен ещё один титул? Я прекрасно понимаю, что ценность и стоимость — это ни одно и то же. Кстати, Людовик ничего сейчас не решает. Он бездетен, а по уму и энергичности сильно уступает Карлу, графу д"Артуа, который, как известно, и является вождём монархической партии в эмиграции. Однако, — выдержав паузу, продолжил я, — Ваш покорный слуга всегда готов обсудить предложения.

— Что ж, я рад, что Вы готовы к диалогу. А пока, не разделите ли Вы наше общество сегодня за ужином?

— С удовольствием, — ответил я, и, раскланявшись, вышел из кабинета в сопровождении графского слуги.

Вынутый из портпледа мой английский костюм с сапфировыми пуговицами ещё не потерял формы, и я уже почти оделся, когда раздался стук в дверь.

— Войдите! — произнёс я.

— Ужин подан, Ваше Сиятельство (я, конечно, не князь или граф, но с документами не поспоришь), — сказал мажордом, обозначая поклон, насколько позволяло здоровье старика, и повернулся на каблуках.

Я последовал за ним. Пройдя по узкому коридору и спустившись по лестнице, мы оказались в столовой. Это была громадная, довольно высокая зала со сводами, потолок которой опирался на столбы из тесаного известняка, с орнаментом из кельтских узлов. Множество узких, похожих на бойницы окон с тусклыми стеклами едва ли освещали ее в полдень, а уж сейчас и говорить было не о чем. Стены скрывались за дубовыми резными панелями, почерневшими от времени, на которых, чередуясь с гобеленами, были развешаны оленьи и лосиные рога, охотничьи рогатины и рожки, пара арбалетов и трезубец с бронзовыми наконечниками. У входа с боков расположились, как живые, чучела кабанов с неестественно огромными клыками, а над самой дверью — голова волка, с раскрытой пастью, выглядевшая от этого совершенно безумной. В железных кольцах, укрепленных вдоль стен, покоились факелы, и если бы сейчас они были зажжены, то можно было представить, как дым поднимался спиралями к потолку и, образовывая сизоватое облако над головами присутствующих, стремился к вентиляционным отверстиям. Видимо, лет двести назад или даже больше так и было, сейчас же свет давали немногочисленные свечи на столе.

Посреди этой обширной залы, устланной большими серыми плитами, находился громадный стол в форме вытянутой полукруглой скобы. Та округлая часть, которая предназначалась для хозяина с его семейством и благородными гостями, была приподнята на ступень выше обоих его концов и разделялась двумя исполинскими рогами изобилия, выполненными из мрамора и бронзы, из которых по застывшему вспененному вину вываливались различные яства. Они как бы пролагали разграничительную черту между господами и слугами — в эту эпоху в Бретани еще сохранялся патриархальный обычай, согласно которому слуги и господа ели за одним столом — и олицетворяли заботу сеньора о хлебе насущном для вассалов.