Срочка

— Товарищ лейтенант, расчёт выполнял учебную задачу номер один по уничтожению танка. Цель уничтожена, расход снарядов один. Командир расчёта, курсант Цеханович.

— Вольно! — Лейтенант Князев довольно улыбался, — молодец Цеханович. Один вопрос только. Объясни, почему ты поправку на ветер внёс — правее 0–03? Какие расчёт производил?

— Честно говоря, товарищ лейтенант, по наитию. Как на охоте по глухарю стрелял и делал упреждение…

— Ну, в принципе потянет, но на следующем занятии доложишь мне какие формулы необходимы и как рассчитывается поправка. А пока иди в батарею, за тобой дневальный прибегал, пока ты стрелял…

В батарее было тепло и спокойно. Дневальные сонно сидели на табуретках, а дежурный по батарее младший сержант Венедиктов с третьего взвода, размазавшись по столу в классе, крепко спал, пустив небольшую лужу слюней по столу. Я на цыпочках вышел из класса, куда положил шинель и остановился перед дневальным.

— Слушай, а чего меня комбат вызывает?

Дневальный оглянулся и, понизив голос, стал рассказывать: — Пришёл к комбату командир дивизиона подполковник Гамов. Сначала тихо было, а потом всё громче и громче комдив стал ругаться, но из — за чего — не знаю. Потом Гамов выскочил из канцелярии злой как тигр и ушёл к себе. Следом за ним вышел комбат красный как рак и приказал тебя вызвать. Ты где так залетел?

Я в недоумении покривился лицом и, не ответив дневальному, с гулко бьющимся сердцем направился в канцелярию. Перед дверью остановился, расправил китель под ремнём и, не понимая, в чём меня сейчас могут обвинить, постучал в дверь.

— Да…, — послышался голос комбата из — за двери. Я толкнул дверь, зашёл и доложил о прибытии.

— Хорошо, хорошо, — капитан Климович встал из — за стола и медленно обошёл меня, осматривая с ног до головы, — Что сейчас изучали? Какие вопросы отрабатывали?

— Стрельба прямой наводкой по неподвижной цели.

— Стрелял?

— Так точно. Упражнение Љ1. Оценка отлично.

— Отлично говоришь… Молодец. То есть ты опять в отличниках. А ты, Цеханович, не хочешь мне о чём — нибудь доложить?

Я стоял, добросовестно пытаясь вспомнить что такое мог сотворить за два месяца службы и что могло сейчас всплыть? Моя куцая курсантская жизнь была как открытая книга и я сдался.

— Не знаю, товарищ капитан, вроде бы не о чём докладывать. — И чтобы усилить эффект от своих слов, преданно выкатил глаза на комбата.

Последнее делать не стоило и капитан Климович взорвался в крике: — Ты чего глаза выпучил идиот. Меня тут за тебя полчаса драл командир дивизиона, а ты говоришь докладывать нечего… А то что ты вчера занял первое место в дивизионе, почему молчишь?

Я впал в ступор, не зная что отвечать. Действительно, вчера был выходной и в дивизионах полка проводились соревнование по технической, специальной подготовке и «Оружию массового поражения». Одного человека нужно было выделить и от нашего взвода.

Младший сержант Тетенов, которому лейтенант Князев поставил задачу выбрать достойную кандидатуру, как всегда подошёл к этому вопросу по — своему. Никому, в том числе и мне, не хотелось жертвовать редкими минутами отдыха в выходной день, поэтому Тетенов, окружённый подлизами, ехидно посмеиваясь благословил меня: — Иди, Цеханович, попытайся доказать что ты достоин стать офицером. Но смотри там, если займёшь последнее место — звиздец тебе.

Мне было досадно, неохота, но пришлось. Вопросы и нормативы попались лёгкие, как мне показалось. Впрочем, учился я с охотой и всё мне давалось легко. Поэтому сборка и разборка клин — затвора Д–30, рассказ о всех его шести механизмах и шести предназначений прошли «без сучка и задоринки». Определение давления в противооткатных устройствах сделал играючи, а одевание ОЗКа и выполнение других нормативов выполнил, даже слегка перекрыв время. Но всё равно был удивлён, когда меня объявили победителем соревнования.

— Что? Первое место? — Тетенов с язвительно — дъявольским смехом отверг даже само предположение о факте, что я мог быть первым, — не звизди, Цеханович, а по правде докладывай.

Лицо моё опахнуло холодом и я еле сдержался, чтобы не ударить младшего сержанта в самодовольную, прыщавую морду, а лишь сжал кулаки и с вызовом сказал: — ну да, предпоследнее, как вы и приказали.

Даже тупой Тетенов и тот почуял в моём голосе вызов: — Ты чё, курсант дёргаешься? Смирно! Вольно. Тебя пока ещё по серьёзному никто не трогал, хотя наверно надо бы. Поэтому стой и свои эмоции засунь в жопу. Ты понял меня? Так, всё таки, какое место ты занял? Не последнее?

— Ни как нет, товарищ младший сержант, — Глядя поверх головы Тетенова, проорал я голосом деревянного солдата Урфина Джюса.

Командир отделения досадливо поморщился и махнул рукой: — Иди, курсант, и помни мою доброту.

… — Да я доложил, товарищ капитан, младшему сержанту Тетенову, — командир батареи секунд тридцать молча смотрел на меня, потом не оборачиваясь приказал писарю, — Паничкин, пусть дневальный пулей дует на прямую наводку и младшего сержанта Тетенова, командира взвода — Ко мне.

— А ты, Цеханович, стой здесь. Сейчас разбираться будем.