Срочка

— Тетенов, я могу прийти во взвод и навести там порядок, но это будет неправильно. Ты сержант — ты и должен сам заломать этот взвод под себя. Иди и работай…

Мы борзели, но меру знали. Знали, что если перегнём в этом палку — придут старослужащие сержанты и мало нам не покажется.

Сдулся и ещё и оттого, что после нашего выпуска лейтенант Князев уже не будет заниматься подготовкой командиров орудий, а будет готовить специалистов на экипаж КШМ командиров батарей. Что такое КШМ и с чем её едят, мы не знали и ещё не видели её, но очень много про неё ходило восторженных слухов в среде курсантов. Поэтому Князев и подбирал к себе во взвод новых сержантов, в число которых входил Панков и я. Тетенова он отказался брать наотрез. Как то, выбрав момент, когда Тетенов попытался наехать на меня, я оглянулся кругом и, убедившись что нас никто не слышит, сказал ему: — Товарищ младший сержант, через месяц я буду таким же младшим сержантом, что и вы. В равном положении. Я ведь подойду и вспомню многое и задам вам кучу дурацких вопросов, после которых нам придётся просто подраться. И ведь то что вы делаете шесть раз подъём — переворотом, а я только один раз и то с разбегу не даст вам преимущества передо мной. Я просто начищу вам рожу — только уже на равных условиях. И буду чистить каждый раз, как буду вспоминать о разных неприятных моментах прошлой службы. Но такой скотиной каким вы были по отношению к нам, я не буду. У меня другой пример перед глазами был — старший сержант Бушмелев, сержант Крамаренко, старший сержант Николаев и другие нормальные сержанты…. Но вы только обратите внимание на то что я пока к вам обращаюсь на «Вы» — цените это и у вас есть ещё время задуматься, может быть подкорректировать своё поведение….

У младшего сержанта в глазах плеснулось возмущение, но тут же угасло. Тетенов помолчал, а потом с угрозой протянул: — Цеханович, не борзей… Ты забываешь, что до сержантского звания тебе ещё далеко, а за это время может многое случиться… Ты не боишься этого?

— Руки коротки… В отличии от вас, прежде чем вот так выступить, я просчитал ситуацию. Вы — никто и ничто. Да…, по мелочи можете напакостить, но не советую. А на крупное чего то у вас авторитета не хватит и духа. Так что предлагаю вам заключить вооружённый нейтралитет — вы меня не трогаете, а я сохраняю по отношению к вам лояльность. Естественно все требования по службе буду выполнять как положено….

На этом мы расстались и Тетенов больше ко мне не лез. Была правда опасность, что он подговорит своих дебильных друзей — сержантов с пятой батареи. Но пока всё было нормально.

После разборки, которую учинил Бушмелев с азерами, те ко мне не лезли, лишь резали издалека огненными взглядами, когда сталкивался с ними в столовой и тут же отводили глаза в сторону. А тут три дня тому назад послали меня старшим с группой курсантов нашего взвода к столовой обкалывать лёд с отмостки вокруг здания. Организовав работу, я и Володя Дуняшин, пошли в солдатскую чайную купить пряников и сгущёнки. Отоварившись, довольные от предстоящего удовольствия, мы расположились на пригретой солнцем полосе препятствий, за свинарником. Но вот получить удовольствие не успели. Из — за свинарника вывалили азера в том же составе и ещё один, который мелькал уже несколько дней в ихней компании и целенаправленно направились в нашу сторону.

— Володя, по моему нас сейчас будут бить, бить больно и возможно ногами по животу, а может и по морде, — горько констатировал я ситуацию.

— Боря, не ссы…., я сейчас вокруг кочегарки метнусь за нашими… Ты только время протяни и продержись, — Володя мигом соскочил и, прикрываясь препятствиями, умчался. А я остался сидеть на месте, спокойно потягивая из дырки в банке густое и сладкое сгущённое молоко. Но только вместо сладости в животе, ощущал холод и пустоту. Вокруг не было никого, кто мог бы прийти мне на помощь

— Блиннн, если начнут бить сразу, то пока прибегут наши, меня просто изуродуют, — тоскливо подумал я, глядя как неторопливо приближаются враги. В этом то и был весь страх: в их уверенности в неотвратимость своей мести, сладкой мести, когда толпой можно было унижать…. Бить сначала слегка, приводя своего обидчика всё в больший ужас от предстоящего и превращая его в амёбу, у которой нет уже никакого человеческого достоинства, гордости, а лишь одно — избежать наказания любым путём.

Я вполне натурально изобразил испуг и, суетливо вскочив с банкой сгущёнки в руке на ноги, прижался спиной к макету двухэтажного дома, чтобы не дать им окружить.

Азербайджанцы полукругом, молча окружили меня и незнакомый азер на хорошем русском языке, ядовито произнёс: — Ну что, сосунок попался… Долго мы ждали такого момента….

— Сразу бить не будут…, — мелькнула мысль и дрожащим голосом стал оправдываться, только бы протянуть время, пока не подскочат товарищи.

— Ребята…, парни…. Да я ведь ни причём…. Я ведь только Бушмелеву доложил, но не думал что он пойдёт разбираться…. Да я сам… только не бейте меня… я всё сделаю для вас…