Срочно разыскивается герцог

У достопочтенной мисс Бонневиль не было таких нежелательных приложений. Ее родители были разумными людьми, хорошо устроившимися на своих небольших, но процветающих землях. У нее не было раздражающих братьев, сестер или кузенов, чтобы вытягивать деньги или требовать представлять их в обществе, и у нее была безупречная репутация послушной, но здравомыслящей юной леди, которая обладает отменным вкусом.

Колдер приступил к обеспечению этого замечательного приобретения для родословной со своей обычной быстротой и рациональной эффективностью. В течение нескольких недель после ее дебюта, права собственности на мисс Бонневиль были законтактированы и оплачены, и все стороны объявили себя удовлетворенными…

За исключением того, что мисс Бонневиль уважительно попросила отложить свадьбу до конца Сезона с тем, чтобы она смогла полностью насладиться своим первым визитом в Лондон. Колдер, до сих пор получавший все, что просил, снисходительно согласился. Он вписал в свой календарь дату свадьбы в сентябре и быстро вернулся обратно к прежнему увлечению своими фабриками, уверенный, что его отлично выстроенные планы не смогут рухнуть в его отсутствие.

Однако у Мелинды были другие идеи. Оказалось, что она была менее счастлива устройством этой партии, чем ее родители. Она надеялась на несколько Сезонов приятного общества и на легионы поклонников, из которых она будет выбирать на досуге. А теперь ей было всего восемнадцать, она была помолвлена и не так тщательно оберегалась, как другие девушки ее возраста… и очень сердита из-за своего быстрого пленения.

Сначала люди просто шептались, чего Колдер, вероятно, никогда не слышал в своем увлечении. Затем пошли слухи, но он также игнорировал их. Он сам испытал на себе действие ревнивых языков Общества, когда унаследовал так много в слишком молодом возрасте. Он знал, что праздные умы производят слухи для собственного развлечения.

Слухи стали пламенными сплетнями, а сплетни переросли в скандал – и Колдер ничего не мог сделать, кроме как жениться на девушке, которую он так опрометчиво оставил на весь сезон без присмотра. Разорвать помолвку самому означало бы запятнать себя и навсегда погубить ее – и ничто из этого не было желательно вписывать в семейную историю. Униженные родители Мелинды заверили его, что их дочь подобающим образом начнет исполнять роль жены, как только состоится свадьба. Ничего не оставалось делать, как пройти через это и надеяться на лучшее.

Лучшее не произошло. Мелинда, в ярости от того, что ее действия не принесли результата и теперь уже безумно влюбившаяся в мужчину, с которым она встречалась во время своих приключений, продолжала появляться в заголовках колонок для сплетен. Наконец, казалось, все дела немного уладились, и пара даже достигла некоторого счастья – Рейф не знал точно почему, потому что он и Колдер в то время были не в лучших отношениях – пока через два года после свадьбы случился следующий и трагически последний акт восстания со стороны Мелинды.

Это было достойно сцены великого театра – убегающая жена, усмехающийся любовник, уничтоженный муж, и драматический побег по пересеченной местности, закончившийся несчастным случаем с экипажем, в котором погибли оба пассажира. Все это было слишком безвкусно и избито – а невыносимо замкнутый в своей частной жизни Колдер обнаружил себя в самом центре всего этого.

Рейф, который провел ту ночь в энергичных объятиях счастливой замужней женщины, матери шести детей – которые бесстыдно различались по цвету волос и всем внешним признакам, хотя к счастью его собственные черные волосы и карие глаза никогда не появлялись здесь – узнал о трагическом происшествии с Колдером точно таким же способом, каким узнала остальная часть Англии.

Газеты были безжалостны, раскопав каждую деталь старых слухов и сплетен от возмутительного сезона Мелинды, и, ко всему прочему, дополнив любые слабые места дикими предположениями. Колдер обнаружил себя в мучительном положении: его открыто жалела – и хихикала над ним – вся нация. Это было невыносимо для гордого и отчужденного человека.

Рейф упаковал все свои вещи в комнатах, которые он снимал, и Колдер принял его в Брук-Хаусе. Ни один из них не произнес ни слова о трагедии, но Рейф убедил себя, что Колдер оценил видимость поддержки. Это было печальное, молчаливое время.

Решительное и достойное молчание Колдера – и размер его огромного состояния, без сомнения, – в конечном счете, помогло ему пережить шторм скандала. Рейф остался в Брук-Хаусе и старался, как мог, не добавлять топлива в костер слухов. Одно за другим он отбросил свои эгоистичные удовольствия, хотя ни Колдер, ни остальная часть общества, кажется, не заметила этого. Возможно, это просто была собственная форма искупления Рейфа. Дикие выходки Мелинды не были его виной, но он испытывал какое-то горькое развлечение, наблюдая за тем, как Колдер подорвался на собственной ханжеской петарде.

Однако он никогда никому больше не пожелает впасть в это бушующее безумие, и его беспокоило то, что Колдер еще глубже забрался в свою узкую раковину.