Срочно требуется царь

— Он женат, дурик!

— Ну, тогда бабу, как Мышаня!..

— Да я тебя!..

— Нет, это я тебя!..

— За графа!!!..

— Ура-а-а-а!!!..

Неразличимая в тихо спускающихся сумерках среди бесконечных покачивающихся голов Мышаня невпопад захихикала о чем-то о своем, о женском, но окончание семейной сцены на трибуне услышать так и не удалось: тумаки, ругань и ржание соседей веселой тройки быстро потонуло в похожем шуме со всех сторон.

Зато на вип-местах тревожно завозились министры, и источник волнения так и оставался бы для лукоморцев загадкой, если бы минут через десять после начала всеобщего оживления Коротча не высказал всеобщее мнение.

— А вот я тут подумал, ваши высочества, и задался вопросом.

— Давай, валяй, — рассеяно махнула рукой Сенька, не сводя угрюмого взора с происходящего на площади.

— Вот пение мы своими ушами слушали, так?

— Так, — согласилась она.

— На лыцарей своими глазами смотрели, так?

— Так, — подтвердила она и непроницаемо уставилась на министра канавизации в ожидании завершающего аккорда.

— А третье испытание мы как оценивать будем, ежели даже не в понятиях, чего у них там происходит и по какой причине? — хитро прищурился мужичок и склонил голову набок в ожидании ответа.

Что и следовало доказать…

Серафима вздохнула, сделала большие глаза и беспомощно развела руками:

— Не такой возможности, мастер Коротча. Это всё равно, что чай с сахаром вприглядку пить.

Министры воодушевленно засмеялись.

— Ну, так я полагаю, мы тоже сходить, попробовать должны? — приподнялся вопросительно министр каменных стройматериалов и робко кивнул в сторону быстро раскочегаривающегося веселья.

— Выходит, должны, — снова развела руками царевна и приглашающе махнула в сторону застолья:

— Сходите, поглядите, попробуйте. Да только вы, пока тут сидели, тостов пять пропустили. Вы уж нагоните, не забудьте.

— Не забудем!.. — восторженно воскликнул министр мясопродуктов, и весь кабинет, словно по давно ожидаемой и отрепетированной команде рванулся вниз по ступенькам в гущу гульбы.

— И что ты, по-твоему, им насоветовала, Сеня? — укоризненный голос мужа прозвучал неожиданно прямо в ухо.

— Как — что? — притворно удивилась царевна. — Догнать и перегнать, конечно.

— Но зачем?! Ты же представляешь, что будет с ними — со всеми, я имею в виду! — утром?!..

— Ну, во-первых, не учи ученого. Будет им утром судный день с доставкой на дом, это к веряве не ходи. Но ведь каково развлечение, такова и оценка. Или ты хочешь, чтобы они, не испробовав Брендельского шшастья, ему пятерок наставили?

— Нет, — быстро согласился Иванушка.

— А во-вторых, Вань, ты лучше представь, что будет тут, да и по всему городу, через час-два. Когда вся честная компания, не жрамши весь день и толком накануне не спамши, назюзюкается по самые уши?

Иван побледнел.

Наверное, представил.

— А что будет, когда они все кто где обнимался или морду соседу бил, там и спать повалятся? Или, того хуже, по всему городу расползутся? А ведь не май-месяц на улице-то.

Иванушка решительно поднялся и, ни слова не говоря, заспешил вниз по лесенке.

— Вань, ты куда? — кинулась Сенька за ним.

— Это надо немедленно остановить! Прекратить!

— Как?!

— Я скажу им… я расскажу…

Вместо ответа Серафима ухватила его за рукав и ткнула пальцем в народ:

— Смотри внимательно!

— Ку?..

И вдруг Иван подпрыгнул, едва не слетев с последней ступеньки, и схватился за сердце: Сенька заорала за его спиной дурным голосом, что было мочушки.

— Ты что?!.. Что случилось?!.. Что с тобой?!..

— Со мной? — кисло улыбнулась супруга. — Ничего. И с ними тоже ничего. Ты видел? Видел? Кроме тебя на мой вопль никто и не дернулся.

— Ну и?..

— Ну и то. Что тебя теперь никто не услышит, хоть ты искричись тут весь до посинения. А по одному ты их как раз к утру обойдешь. И это при условии, что они вообще будут твои слова помнить.

— Ты права… — расстроился и поник головушкой Иван. — Но что же тогда делать?..

— Будем готовить морги и лазареты, — скорбно провещала царевна.

— Что?!?!?!..

— Шу-у-утка. Есть у меня одна идея. И час-два времени.

Веселье на площади продолжалось и набирало силу и размах.

Где-то танцевали на столах.

Где-то под столами.

Где-то дрались.

Где-то целовались.

Где-то пели нестройным хором про сильномогучего богатыря Лосину Ершеевича, ужасно перевирая слова, особенно «Ай-да не ой-да, да ой-да не ай-да».

Где-то плакали.

Где-то наклюкавшиеся романтики, взгромоздившись на косых, как диагональ, собутыльников, изображали рыцарский турнир, вместо копий тыкая друг друга в расстегнутые груди указательными пальцами вытянутых рук. Герольды дудели в кулаки и барабанили кружками по скамейкам.

Где-то министры-жюри в полном составе наперебой искали среди луж и кружек на столе бланк протокола, чтобы выставить гениальному графу по пять пятерок от каждого, но вместо этого находили то чьи-то шапки, то удивленные помятые физиономии, то сапоги.