Срок для президента

Совесть эпохи. Ограбленные пенсионеры — это их кровью сохранена от уничтожения держава, это их трудом создано абсолютно все, что в ней есть. Заклеймили писатели позором тех, кто ограбил своих благодетелей вчерашних, а ныне стариков беспомощных и немощных? Где стон и вопль негодующий русской литературы? Хрен вам, бояре.

Труженики стали жить хуже, чем раньше. Честные мальчики и девочки стали бандитами и проститутками. Где крик с кровью из сорванного горла? Что вас вообще волнует, твари эгоистичные? Слава и деньги себе, любимым?

Детективщики-коммерсанты из беспредела преступности и падения нравов сделали огород, где по шаблонам и лекалам сюжетных схем создается материально прибыльная беллетристика. Но они хоть осуждают порок и наказывают его в книжках!

Шовинист-радикалисты, узурпировавшие звания «патриотов» и «государственников», призывают к ножу, топору, автомату, бомбе — чтоб отомстить всем врагам: всем либералам, демократам, рыночникам, свободолюбцам, бизнесменам, евреям, американцам, тварям нерусским. Но они хоть скорбят по страданиям простых людей и униженности народа и страны!

Юмористы юморят над отправлениями физиологических потребностей, половыми проблемами и повальной тупостью всех.

Природные оппозиционеры, как всегда, поливают те порядки, которые есть сейчас, ставя им в пример те, которые раньше или которые не здесь.

«Элитарщики» предаются духовному стриптизу, реанимируя в памяти симпатии к парторгу, предостерегавшему от мерзостности и никчемности этого зрелища.

Постмодернисты какают, красят письки, лают, мычат, сюсюкают и при этом всячески намекают на связь их перформансов с большим настоящим искусством, которое всем известно и потому устарело.

Тем временем страна гибнет, народ вымирает, а «серьезные писатели» пишут всякую хренотень.

Что — милость к падшим призывают? Духу помогают просветлеть и укрепиться? Красоты и добра в мире хоть чуток прибавляют? Делают людей — хоть чуть-чуть умнее, совестливее, зорче?

Они любят писать с бесстыдным занудством и тягомотностью, плюя на читателя и онанируя при написании себя, услаждаемого и любимого. Они пишут длинно и шершаво; так чешут прыщ и наслаждаются чесанием долго, отпустив стыд. Принципиальную неспособность писать чисто, ярко, энергично они с важностью и превосходством объявляют признаком «некоммерческой литературы».

Ярчайшая и изощренная трагедия гибнущей на глазах России — как-то мало колышет «серьезных русских писателей». Редко-редко который задастся в книге сутью и перспективой происходящего.

Как жить? Где выход? Куда идем? В чем надежда? Кто герой? Каково добро? Откуда корень зла? Страна на перепутье, на перекате, на перевале, на переломе — обнажились души, изломились судьбы, аспиранты стали олигархами, а академики умирают в нищете, люди чужого народа торгуют твоими девушками в твоей столице, а офицеры торгуют солдатами, к власти пришли те, кого в юности мы с презрением называли стукачами, и почтенный отец города недавно бегал с пистолетами, воюя за порт.

Ни украсть, ни покараулить. Только клянчить и давить понт.

Как хранительница высокой духовности — русская литература явила собою зрелище не столько прискорбное, сколько естественное. То есть. Основная масса оказалась бездарями, идиотами, приспособленцами, никчемушниками. Детективщики, сериальщики, чернушники, попрошайки, прихлебатели, заумщики-шарлатаны, кое-какеры. С редкими-редкими вкраплениями людей с умом и талантом, с блестками совести. Нормально.

Под материальное обеспечение «литературного процесса», который ведет оформленная тусовка, живут и ездят чиновники госаппарата — так во всех странах принято.

Недостало парней из Кремля, чтоб дать королевскую пенсию десятку великих стариков — Евтушенко, Аксенову, Вознесенскому — дабы слава страны на заработки не ездила и гордость вселяла.

Падение державы начинается с разрухи в головах, а она — с упадка духа и разрушения ценностей. Состояние и настроения современной русской литературы свидетельствуют, что дело почти безнадежно. Нет идеалов, и за что отдавать жизнь, и лишена такая жизнь смысла, и счастье ловится только в масштабе квартиры, пусть и расширенной до виллы. Они не умеют ни убивать, ни умирать. Не хотят судить и быть судимыми. Они повторяют чужие мнения, не смея иметь свои мысли. Они сетуют — но не орут.

Парень, ты хоть понимаешь, что наше время будут изучать всю оставшуюся историю?

Россия — это Европа?

Нет.

Сама постановка этого вопроса уже два века — говорит о том, что не Европа. Похожа, рядом, сравнивается, родственна, переходит одна в другую.

Географически. Что такое — Европа? Полуостров, западная оконечность Евразийского материка. А — Россия? Да вся верхняя половина Евразии, от Балтики до Чукотки и от Таймыра до Кубани. Так чего же огромная полматериковая держава так долго и нервно хочет, чтобы ее тоже сочли частью маленькой западной оконечности?