США: История страны

Однако к осени 1929 года появились первые предвестники беды: неуемное потребление – основа процветания общества – неожиданно снизилось, в ключевых отраслях экономики наметился явный спад. И тут же карточные домики Уолл-стрит посыпались, как осенние листья. Два роковых дня – 28 и 29 октября – ознаменовались падением основных индексов на 25 %. Все попытки поддержать рынок провалились, цены продолжали неудержимо ползти вниз. Акции «Дженерал электрик», которые в сентябре продавались по 400 долларов за штуку, в ноябре стоили всего 168 долларов. Падение цен растянулось на месяцы и даже годы, и в 1932 году все те же акции «Дж. Э» уже шли по 34 доллара. В 1933 году, на пике кризиса, промышленный индекс Доу– Джонса снизился на 83 % – с 365 до 63 пунктов.

Масштабы депрессии

Однако неверно считать, что биржевой крах 1929 года повлек за собой Великую депрессию. Скорее, наоборот, многочисленные катастрофы Уолл-стрит стали следствием тех проблем, которые зародились еще в период бума. Будь американская экономика более здоровой и сбалансированной, страна, возможно, вышла бы с меньшими потерями из бури 1929 года. Но порочная система, основанная на безграничном потреблении, не выдержала и стала разваливаться на глазах у нации.

Обрушившийся рынок погреб под своими руинами миллионные капиталовложения и уничтожил уверенность американцев в завтрашнем дне. Общая стоимость акций, которая в 1929 году составляла 87 млрд долларов, в 1932 году упала до 18 млрд. И хотя держателей акций было не так уж много (всего 1 % населения), последствия катастрофы ощутило на себе все общество. Внезапное падение цен вынудило инвесторов прекратить платежи по брокерским займам. Брокеры, в свою очередь, рассматривая обесценившиеся акции как промежуточные долговые обязательства, перестали возвращать деньги банкам. В результате банкиры потеряли и те деньги, которые они заняли маклерам, и те, что сами вложили в фондовую биржу. А кому нужны банки без денег? Почти 5800 банков (в которых хранилось 3,5 млрд долларов) обанкротилось в 1929–1932 годы. Рядовые американцы, не потратившие на покупку акций и десяти центов, лишились своих сбережений. Те банки, которым посчастливилось выжить, резко сократили кредитные операции, что означало конец столь удобной и привычной системы покупок в рассрочку. Уровень потребления немедленно снизился. Все это больно ударило по промышленным предприятиям. Они не только потеряли возможность получать деньги через банковские кредиты или биржевые махинации, но и лишились покупателей. Пришлось потуже затянуть пояса. Это выразилось в лавинообразном сокращении производства: заводы и фабрики останавливались, рабочие оставались без работы. Действия ФРС, которая вместо того, чтобы ослабить условия кредитования, ужесточила их, лишь усугубили кризисную обстановку. Американская экономика неотвратимо погружалась в пучины депрессии.

Это было беспрецедентное падение. В 1929–1933 годы объем ВНП снизился на 46 %; индекс потребительских цен упал на 25 % при одновременном снижении общего индекса цен на 32 %. Фермеры пострадали еще страшнее: цены на сельскохозяйственную продукцию рухнули на 60 %. Зато уровень безработицы подскочил как никогда: к 1933 году четверть всех работающих американцев оказалась на улице. До самого 1942 года не удавалось восстановить докризисный уровень безработицы. Неумолимый широкомасштабный спад охватил все отрасли американской экономики. Кошмарной депрессии суждено было продлиться не слишком долго (хотя тогда этого еще никто не знал наверняка), зато поразила она все общество (и большинство американцев прочувствовали ее в полной мере).

Реакция президента Гувера

Гувер успел пробыть на президентском посту всего восемь месяцев, когда случилось катастрофическое падение рынка. Народная молва сделала из него козла отпущения, объявив равнодушным, пассивным и безответственным человеком. На самом же деле на пути преодоления экономического кризиса Гувер сделал больше, чем любой другой президент до него. Возможно, он действовал не столь настойчиво и агрессивно, как хотелось бы, но тем не менее никто не может обвинить его в бездействии.

Гувер, в отличие от своих предшественников, не склонен был рассматривать депрессию как «естественное» явление – вроде сильной простуды, которая и сама по себе пройдет в назначенный срок. И, вопреки традиционной теории, он не считал, что активное вмешательство правительства способно ухудшить ситуацию. Он спорил со своим министром финансов Эндрю Меллоном, который рассматривал многочисленные банкротства как средство борьбы с депрессией. Трактуя кризис в духе социал-дарвинизма, Меллон доказывал, что разорение слабейших предприятий «очистит систему от гнили» и создаст у членов общества стимул «усерднее трудиться и жить более нравственной жизнью.» По его словам, «предприимчивые люди подберут обломки, оставшиеся от менее компетентных». Гувер тоже желал укрепить в своих соотечественниках чувство морального долга, но не ценой сопутствующих экономических бедствий.