США после второй мировой войны: 1945 – 1971

В апреле 1970 г., когда в Бостоне федеральное жюри из 12 человек рассмотрело иск, предъявленный одному полицейскому о компенсации в сумме 100 тыс. долл., оно признало его виновным в применении «излишней силы» против двух черных солдат из Форт-Девенса (одному из них после ударов полицейской дубинки пришлось наложить на голове 12 швов), но судья утвердил «компенсацию» пострадавшим в размере… лишь трех долларов.

Неизменное бессилие негров перед лицом властей, которые или сами грубо нарушают конституцию, или очень плохо следят за ее соблюдением другими, — это лишь самый очевидный факт более широкой действительности. А она заключается в том, что вся эта милая сердцу либералов показная шумиха — судебные решения, новые законы, президентские заявления, — в общем-то, нисколько не улучшила положение негров Соединенных Штатов, и они как были, так и остались гражданами «второго сорта». Этим скорее всего и объясняется тот бурный подъем негритянского освободительного движения, который наступил после 1965 г.

Даже когда число зарегистрированных черных избирателей на Юге выросло, даже когда Джулиан Бонд, один из лидеров СККНД, был избран в законодательное собрание Джорджии, а Чарльз Эверс, один из местных руководителей НАСПЦН, стал мэром небольшого городка в Миссисипи, негры все равно понимали, что эти победы, в общем, не изменили их неравноправного положения. Действительно, на Юге повторялось то же самое, что было на Севере: негры Гарлема и Южной Стороны[8] Чикаго уже с давних пор участвовали в выборах — и все-таки продолжали жить в гетто, по-прежнему были задавлены нуждой, их все так же изводили крысы и косили болезни, они, как и раньше, были лишены политического влияния, и белые расисты продолжали считать их неполноценными людьми.

Что касается негритянских политических руководителей, то они довольно скоро убедились, что реальным весом в политической жизни страны по-прежнему пользуется лишь небольшое число влиятельных белых политических деятелей, северян и южан, и что в критические моменты белые политические деятели либерального толка, которые больше всех склонны давать обещания, предают черных избирателей. В 1964 г., например, когда представители черного населения Миссисипи явились на национальный конвент демократической партии в Атлантик-Сити и потребовали, чтобы негры были пропорционально представлены в делегации от их штата, «либеральные» демократические лидеры, вроде Губерта Хэмфри, настояли на том, чтобы эта делегация была составлена только из белых. В 1965 г., когда негры из Миссисипи потребовали лишить мест в новом конгрессе пятерых белых представителей от этого штата, так как негры, составляющие 45 % населения штата были лишены права голоса, администрация Джонсона и демократические лидеры в конгрессе вновь использовали свое господствующее положение для того, чтобы оставить этих конгрессменов, сторонников расовой сегрегации, на своих местах. В 1968 г. негры составляли 11 % всего населения США. Но на национальном конвенте демократической партии черные не превышали 4 % делегатов, а на конвенте республиканцев — 2 %.

Когда весь мир приветствовал решение Верховного суда 1954 г. о десегрегации школ, Юг продолжал точно следовать решению Верховного суда 1955 г., в соответствии с которым десегрегацию разрешалось проводить постепенно, «без излишней спешки». А ведущие белые либералы были не очень-то настойчивы в своих требованиях соблюдать конституцию. Через два года после решения Верховного суда демократ Эдлай Стивенсон, баллотировавшийся на пост президента, заявил одной негритянской аудитории в Лос-Анджелесе, что он не стал бы тратить государственные деньги или использовать федеральные войска для принудительного введения совместного обучения. «Я считаю, — сказал он, — что это было бы большой ошибкой. Как раз из-за этого у нас и вспыхнула когда-то Гражданская война. Расовую интеграцию нельзя принести на штыках наших солдат. Мы должны вводить ее постепенно, не нарушая привычек и традиций, более древних, чем сама наша республика». «Нью-Йорк тайме», напечатавшая эту речь, сообщила и о реакции аудитории: «В толпе раздался ропот протеста, и многие слышали, как один высокий негр сказал: „Мне кажется, он просто пустозвон"».