СССР-2010

На токопроводящий рельс, к счастью, не попал – вагоны были шкодовские, европейского образца, и питались они не от контактной сети, а от специального рельса. Говорили, что он безопасен, но черт его знает. Увидев уходящий в темноту вагон, я побежал за ним по шпалам. Следующая остановка была «Сельхозакадемия», она была совсем рядом, и я надеялся догнать трамвай за то время, пока он идет к остановке. Тем более что остановки у метротрама немного дольше, чем у обычного трамвая.

И тут вагон остановился. Погасло и основное освещение пути – тут же включилось аварийное. В вагоне мигнул свет…

Есть ли у террориста заложники? А гранаты? Какое у него оружие? Сколько человек в вагоне? Это я ничего не знал. Знал только то, что в любой момент он психанет и начнет убивать всех подряд.

Единственным моим преимуществом было то, что он меня не видел. И пистолет. Если бы это был «стечкин», нечего было бы и соваться, «макаров» против закаленного стекла[72]. Но у меня была «Гюрза». А она прошивает стандартный бронежилет.

Последние несколько шагов я сделал пригнувшись, чтобы меня не было заметно из окна поезда. Пан или пропал.

Все произошло мгновенно, быстрее, чем это рассказывать. Перед самым стеклом я осторожно выпрямился, держа пистолет так, чтобы пуля ударила в стекло под прямым углом. Террориста я увидел сразу – он стоял ко мне спиной, в руке что-то, похожее на автомат. Между ним и мной не было никого, все-таки часть пассажиров успела покинуть вагон, когда заскочил вооруженный человек. В фильме я должен был бы как-то привлечь его внимание, дать шанс – и только потом стрелять. Но это был не фильм. Я присел, чтобы стрелять как бы снизу вверх. И выстрелил. Террорист исчез из видимости, запахло порохом, а все стекло моментально покрылось мутной паутиной трещин, расходящихся от рваной дыры…

За моей спиной на пути прыгали, бежали к остановленному вагону вооруженные сотрудники КГБ.

Террорист был убит наповал – пуля пробила его насквозь и, как я и рассчитал, ударила в крышу вагона. У него обнаружили польский автомат «Рак-63» с запасным магазином. Излюбленное оружие некоторых группировок на Ближнем Востоке, его предпочитал сам Абу Нидаль. Это он сказал: я убиваю, значит, я существую.

Вагон остановили на «Сельхозакадемии». Станцию перекрыли, движение перекрыли, пассажиров со станции выгнали. В самом вагоне пострадавших не было.

Когда я уже выбрался из тоннеля на станцию вниз, по ступенькам сбежала Маша, за ней шел Михаил Ефимович. Ничего не говоря, под взглядом оперов милиции и КГБ, бросилась ко мне, вцепилась… и так и замерла, ничего не говоря. И потряхивало ее немного.

– Как я… не сильно тебя… ударил… – не зная, что говорить, спросил я.

Она ничего не ответила.

Жора, Жора…

Как ты был толстым, так и остался…

Я смотрел на Гельмана, лежащего на каталке в морге. Он был голым, лицо было синим от удушья. Он умер, не дождавшись помощи «Скорой».

Рядом был Михаил Ефимович, он держал в руках какую-то карманную книжечку и читал по ней еврейскую молитву.

Жора умер от удушья. Эта дрянь выстрелила в него из ручки иглой с каким-то парализующим составом. В суматохе никто не оказал ему помощь, а потом было уже поздно. Легкие отказали, и он так и умер там, в парке. Потом его подобрала «Скорая», он был еще жив, но врачи ничего не смогли сделать. Они даже не установили, чем он был отравлен, к исследованию срочно были привлечены специалисты с местного медицинского, но так ничего и не добились, образцы отправили в Москву. Вместе с противоядием, которое было обнаружено в кармане этой твари-террористки.

Но убить ее Гельман успел – выстрелил из бесшумного пистолета, замаскированного под сотовый телефон. Возможно, если бы не это, то это я подох бы как крыса и лежал бы сейчас в морге…

Трупов было столько, что в морге не хватило мест, пришлось везти в медицинский. Благо это в квартале от здания УКГБ по УАССР. Четыре бригады судмедэкспертов вскрывали и писали протоколы. Мы приехали сюда из нового здания прокуратуры. Дело возбудил прокурор УАССР, по невиданной в этих краях статье «Террористический акт», я дал первые показания.

Янкель показания не давал – по статусу его мог допрашивать только спецпрокурор из ГВП[73] как секретоносителя высшей категории. Его даже приглашать в здание любого правоохранительного органа не имели права – по секретной инструкции при возникновении такой необходимости должны были бы сразу известить Москву и ждать оттуда спецгруппу.

Вот так вот Жора Гельман и вернул мне должок.

Янкель перестал читать, спрятал блокнот. Надеюсь, Жоре от этого будет легче… там, где он сейчас.

– О чем он спрашивал?

– Вы же все слышали, через микрофон.

– Да, слышал…

Янкель помолчал.

– У тебя точно ничего не осталось? Вспоминай!

– Да нет ничего! – заорал я. – Нет, нет, нет!!!

Спирт ожег горло, оглушил, я задохнулся. Полноватый, пожилой медик протянул мне запоздавший соленый огурец, понимающе переглянулся с Янкелем…

Больно… просто больно. Это пройдет, это отходняк, я знаю, пройдет. Но сейчас просто больно.