СССР-2010

И таким образом, Израиль оказался перед перспективой борьбы не с изгнанным со своей земли народом, а с глобальной террористической машиной, созданной для противодействия сильнейшей армии мира. Ведь шейх Азам был мусульманином, но он был и палестинцем, и для него вопрос уничтожения Израиля никогда не терял своей актуальности. А аль-Завахири был египтянином, выросшим в ненависти к Израилю – как результат унижения его страны в проигранных войнах. И он тоже не откажется начать против Израиля террористическую войну. Точнее, джихад.

Кстати, поразительный факт. Арабский мир воюет с Израилем с 1949 года, но до сих пор Израилю не объявлен джихад. СССР он объявлен, а Израилю – нет.

И возникает вопрос – при чем тут я?

– А я-то тут при чем?

– При том. Весь арабский мир в ярости. Что-то произошло, что-то такое, что сделало тебя врагом всего арабского мира. И это что-то связано с Юсефом.

Опять…

– Ты понимаешь, что государство Израиль обязано выжить любой ценой. Мы страна длиной сто двадцать пять километров и шириной двадцать пять, нам некуда отступать в случае чего. Наш враг превосходит нас численностью в семьдесят раз. Поэтому нам жизненно важно знать, что происходит? Из-за чего все поставлены на уши? Какая информация ушла с Юсефом?

Жору слушал не только я, слушал и Михаил Ефимович через микрофон. Пока Жора разглагольствовал, я отстучал вопрос кнопкой в кармане и получил на него ответ.

– Ты считаешь, что это как-то связано с Израилем?

– Возможно. Для тебя не секрет, в каком состоянии Египет, Иордания, Сирия. На Синае появились лагеря боевиков, выходцев из Афганистана. На секретной встрече в Каире было принято решение уничтожить Израиль до 2020 года. Америка сдала нас, мы больше не входим в ее приоритеты, ее лучшие друзья теперь саудиты.

– И ты ищешь здесь друзей.

– Мы ищем понимания.

– Понимания?!

– Да, понимания. Мы тоже люди, Саша. И тоже хотим жить.

– Вот только на жалость не дави, а? Я жалость в шестом классе на Турбу[70] сменял.

– Я уполномочен предложить сотрудничество в сфере борьбы с терроризмом. Если вам не нужны семь миллионов помощников…

– На социалистическую ориентацию перейдете?

– Что, прости?

– Ничего. Шутка. Просто мы помогаем только тем государствам, что пошли по пути социализма. Но это так, к слову. Я бы мог тебя еще долго мурыжить. Но скажу прямо: ничего нет, Жор. Ни-че-го. Да, я возглавлял группу. Когда мы зашли в адрес – Юсеф был уже мертв. Его зверски пытали – распяли на двери и ноги на лапшу нарезали. Он умер от пыток. Те, кто его пытал – его пережили недолго. Если бы мы знали, что их есть о чем переспросить, мы бы попробовали взять одного из них живым. Но мы не знали. К тому же у нас там проблем выше крыши было, понимаешь. Так что не было ничего. Он ничего не сказал. Точка.

– Может, компьютер нашли, – не сдавался Жора, – телефон или записи… блокнот там. Хоть что?

– Нет. Ничего не было.

– Уверен?

– Жор, а зачем мне врать. Тебя взять за шкирку и вышвырнуть из страны – проще простого. А вместо этого я с тобой сейчас сижу. Язык чешу. Мне оно надо?

Жора устало выдохнул.

– Что-то было. Я готов сдаться, чтобы узнать, что это.

– Жор. Да кому ты на фиг нужен? Тебе не приходило в голову, что они могут ошибаться? Что они могут не знать, что Юсеф был уже мертв, когда мы зашли? Может, они думают, что он был жив и что-то рассказал нам?

– Нет.

– Почему ты так в этом уверен?

– У нас есть агентура. Они сообщили, что Аль-Каида ищет какой-то носитель информации, ушедший с Юсефом. Письмо, как они говорят.

– Письмо? Не было никакого письма. Может, Юсеф выучил его наизусть, может, он и был тем письмом?

– Нет. Не думаю. Нет.

– Жор.

И тут меня за запястье чувствительно дернуло током от часов…

Тревога!

К внезапной тревоге мне было не привыкать. Я выжил на Кандагарском базаре, где пропасть без вести можно в считаные минуты, я был в Пешаваре и Хосте. И что делать, я знал.

Если тревога – в первую очередь ищи глаза, которые смотрят прямо на тебя. Атакующий террорист всегда смотрит прямо на тебя. Если речь идет о смертнике, ищи остановившийся взгляд, террорист, который решил подорваться, смотрит прямо перед собой. Еще у него может быть вздутие за щекой – там опийная жвачка.

Я вскинул голову – и меня буквально обожгло взглядом. Взглядом огромных, карих, полных нечеловеческой ненависти глаз.

Я выдернул из кобуры тяжелую «Гюрзу» – предохранители у нее отключались автоматически, как на «Глоке». Красная точка лазера легла на молодую женщину с каштановыми, кудрявыми волосами в легкой куртке.

В руке у нее что-то было.

– Стой!

– Аллаху Акбар!

Я успел изо всех сил ударить Машу, сталкивая ее назад, за бетон заборчика, и вскочить.

Террорист!

Второй террорист страховал первого – это был мужчина, молодой, безбородый, с автоматом «Скорпион» в руке. Он промедлил буквально секунду – и это погубило его. Я выстрелил три раза, и он опрокинулся назад.

Со всех сторон заорали.

Я прицелился в девушку и увидел, что она лежит, откинув руку. Рядом хрипел Жора, я обернулся, он почему-то не мог встать, но крови не было. Маша пыталась встать.

– Лежи!