СССР и Гоминьдан. Военно-политическое сотрудничество. 1923—1942 гг.

3. Слабость политического и гражданского секторов в ГМД, его опора на НРА, военная направленность экономической политики (⁴/₅ бюджетных ассигнований составляли расходы на армию) говорили в пользу силового сценария объединения страны через осуществление Северного похода.

4. Массовое движение, отчетливо проявившееся в ходе Гонконг-Кантонской забастовки, продолжало играть вспомогательную роль¹⁶⁷.

На этих основаниях строились рекомендации комиссии А.С. Бубнова М.М. Бородину, предполагавшие поддержку Северного похода, свертывание Гонконг-Кантонской забастовки, ослабление в ГМД межфракционной борьбы, сдерживание политической активности КПК, направленной на разложение Гоминьдана изнутри. Кроме того, был ослаблен советнический контроль в НРА, принят ряд кадровых решений. Из Кантона отзывались начальник Южнокитайской группы военных советников Н.В. Куйбышев, его заместитель В.П. Рогачев, заместитель начальника по политической работе И.Я. Разгон¹⁶⁸. В целом выводы комиссии были направлены на сглаживание наиболее острых проблем во взаимоотношениях с ГМД, связанных со стилем работы советских миссий. Это позволило временно улучшить отношения СССР с Чан Кайши.

Тем не менее сохранялось расхождение позиций лидеров ВКП(б) и ГМД по принципиальному вопросу о Северном походе. Если для Чан Кайши это был центральный пункт в плане объединения Китая, то И.В. Сталин считал военную экспедицию недопустимой. Его подход строился на скептической оценке боеспособности НРА, в сравнении с РККА, и стремлении задержать централизацию власти в Китае. Последнее создавало бы на юге страны условия для роста революционных настроений и пропагандистской работы КПК¹⁶⁹. Осознание возросшей силы Гоминьдана приблизило Кремль к принятию военного пути развития китайской революции через осуществление Северного похода НРА. Тем не менее полноценного развития это направление не получило.

Принятое 3 декабря 1925 г. постановление Политбюро однозначно утверждало: «Предполагаемый поход кантонцев на Север в данный момент считать недопустимым. Предложить кантонцам сосредоточить свои усилия на внутреннем укреплении»¹⁷⁰. Однако в марте 1926 г., исходя из ситуации в Китае, А.С. Бубнов пришел к противоположным выводам. В письме М.М. Бородину от 27 марта 1926 г. он отмечал: «…решать вопрос о Северном походе нет необходимости, ибо вся армия и весь командный состав воспитывается в убеждении, что Северный поход есть вопрос о времени и способе действия»¹⁷¹.

Тем не менее Москва имела собственное мнение о целесообразности проведения Северного похода. Оно определялось следующим. Во-первых, убежденностью в недостаточном влиянии коммунистов в Гоминьдане. Во-вторых, опасением, что выступление НРА на север может спровоцировать военную интервенцию европейских держав в Гуандуне. Последнее могло привести к потере Южнокитайской революционной базы ГМД. В-третьих, нежеланием обострять ситуацию на Дальнем Востоке в связи с новым витком борьбы СССР против политической и экономической изоляции, осложнением взаимодействия с Мукденом по проблеме КВЖД, срывом попытки создания в Пекине коалиционного правительства ГМД и Фэн Юйсяна¹⁷².

В силу этих оснований Политбюро ЦК ВКП(б) и после ознакомления с точкой зрения А.С. Бубнова не изменило своей позиции относительно Северного похода. В постановлении Политбюро от 1 апреля 1926 г. утверждалось, что Кантону до момента подъема рабочего и крестьянского движения нецелесообразно переходить к действиям по расширению подконтрольных территорий. Необходимо использовать «передышку» для укрепления базы в Гуандуне, так как выход за его пределы сопряжен с опасностью вмешательства иностранных держав¹⁷³. 15 апреля в телеграмме Л.М. Карахану указывалось, что директивы ЦК «о нежелательности военных экспедиций кантонскими силами вне Кантона и сосредоточении сил Кантона на внутреннем укреплении власти, и в частности армии, должны быть проведены беспрекословно»¹⁷⁴. Возможность подобной кампании в чрезвычайных обстоятельствах допускалась лишь по согласованию с ЦК ВКП(б). Коминтерн продолжил линию Политбюро. В инструкции Дальневосточного секретариата ИККИ для КПК от 27 апреля 1926 г. отмечалось, что Северная экспедиция может быть истолкована как нежелание Кантона «поддерживать и защищать мир», а это будет отрицательно встречено рабочими и крестьянскими организациями¹⁷⁵.