СССР: от разрухи к мировой державе. Советский прорыв

Самой известной среди комиссий, вырабатывавших директивы по коллективизации, была комиссия под председательством Яковлева, главы нового объединенного Наркомата земледелия СССР, созданного по решению ноябрьского Пленума. Помимо представителей центральных сельскохозяйственных ведомств в ее состав входили секретари партийных комитетов главных хлебных областей: Косиор (Украина), Андреев (Северный Кавказ), Шеболдаев (Нижняя Волга), Хатаевич (Средняя Волга), Варейкис (Центрально-черноземный район), Голощекин (Казахстан), Бауман (Москва). Подразделенная на восемь подкомиссий, она изыскивала решения для основных проблем: сроки операции, тип коллективных хозяйств, распределение кадров и технических ресурсов, отношение к кулачеству. В целом комиссия делала упор на максимальное ускорение процесса. В рамках этой общей установки вырисовались тем не менее две тенденции. В одной, представленной главным образом Яковлевым, проявлялась известная осмотрительность; в другой – ее решительными сторонниками были Шеболдаев и Рыскулов, занимавший тогда пост Заместителя предсовнаркома РСФСР, – отбрасывались всякие сомнения, и она во имя не столько «добровольного», сколько «революционного» характера всего предприятия тяготела к самым радикальным решениям. Любые попытки тормозить движение она рассматривала как оппозицию.

Как бы то ни было, право принятия окончательных решений принадлежало не комиссии, а Политбюро. Но прежде чем оно произнесло свое слово, Сталин распорядился внести в подготовленный проект решения такие поправки, которые фактически утверждали наиболее радикальные предложения или, во всяком случае, оставляли открытой дверь для их применения на практике. Так появилось на свет постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г., которому суждено было стать основополагающим документом всей коллективизации: краткий, скорее административный, нежели политический текст. Им устанавливалось, что к концу первой пятилетки должно быть коллективизировано уже не 20 %, а «огромное большинство» возделываемых земель. Основные зерновые районы (Нижняя и Средняя Волга, Северный Кавказ) должны были завершить процесс к осени 1930 г. или самое позднее – к весне 1931 г.; другие хлебные районы – к осени 1931 г. или в самом крайнем случае – к весне 1932 г. Преобладающим типом колхоза должна была стать «артель как переходная к коммуне форма». В колхозы ни под каким видом не разрешалось принимать кулаков.

Ликвидация кулачества

Когда документ был опубликован, было уже поздно: по меньшей мере уже два месяца, как в стране шла яростная битва – не было почти ни одного села, где бы «колхоз» не стал причиной конфликта.

Какие же силы столкнулись в этой борьбе? За коллективизацию (с оговоркой, что политический смысл «за» и «против» весьма условен, когда речь идет о процессе, вынуждающем миллионы людей к драматическому личному выбору) выступали в основном беднейшие крестьяне и батраки, которых коммунисты с 1928 г. пытались объединить в особые бедняцко-батрацкие группы. Однако организованность и престиж этих слоев в деревне были невелики, что, впрочем, нисколько не оправдывает тех, кто, претендуя на исторический анализ, огульно именует их «бездельниками» или, хуже того, «проходимцами». Помощь им оказывал рабочий класс, особенно там, где он был меньше связан с селом: с коллективизацией рабочие связывали как минимум надежды на выход из затруднений с продовольствием. Партия потребовала, чтобы рабочий класс дал селу не меньше 25 тыс. организаторов колхозов. В действительности на село поехало 35 тыс. человек, из них 70 % – коммунисты. Вооруженные решимостью, но со скудными средствами, они встретились там со столь же трудной, сколь неблагодарной работой, протекавшей зачастую в таких обстоятельствах, от которых у них не могли не опускаться руки. Основной силой в любом случае была государственная власть, причем не только в виде средств принуждения, которые были широко пущены в ход, но главным образом в виде той системы аппаратов – «приводных ремней», – которая сложилась при Сталине. Например, в ходе создания колхозов в массовом порядке использовалась комсомольская молодежь, отличавшаяся наибольшей готовностью следовать новаторскими путями.

Немалыми были и силы сопротивления. Одних лишь кулаков, как их классифицировала налоговая статистика, было миллион семей, то есть 4–5 млн. человек. Трехлетняя битва в ходе хлебозаготовок продемонстрировала, помимо всего прочего, как трудно было изолировать их от остального сельского населения: родственные связи, хозяйственный опыт, общественный престиж – все это обеспечивало кулакам влияние не только среди середняков, но и самих бедняков. Не случайно с лета 1929 г. тех, кто не хотел ввязываться в борьбу с кулаками на селе – а таких было немало, – в печати широко именовали «подкулачниками». Против коллективизации были все церкви: от православной до мусульманской. Наконец, притихшие и раздробленные противники советского строя обрели в новом конфликте выгодное для себя поле действий.