СССР: вернуться в детство?..

— Мам, как ты считаешь — встать? — спросила мама бабушку.

Баба Рая явно сомневалась:

— Так-то можно…

— Дава-а-ай, — подбодрила её я. Если подумать, домашние телефоны ещё двадцать пять лет актуальны будут. — У дяди Саши телефон есть, у тёть Клары есть, остальные тоже потихоньку все поставят. Надо — раз, позвонил, договорился, новости узнал. Скорую можно вызвать или доктора на дом. В домоуправление позвонить… — у меня как-то заканчивались доводы, но маме, по-моему, хватило.

— Правда, мама, съезди завтра? — уже более настойчиво попросила она.

Бабушка вздохнула. Ехать ей не хотелось, вот что.

— А Оля?

— А Оля спокойно дома посидит, — возразила я.

Бабушка вздохнула ещё раз.

— Как раз пальто обновишь, — коварно подкинула мысль я.

Три секунды, две, одна…

— Ну, ладно уж, съезжу.

ЕЩЁ ПОПЫТКИ

Я прикинула, что дядя Саша привезёт мне прикидки по летним играм через две недели, и постаралась за это время закончить с черновиками статей о военных годах — чтоб потом всё в кучу не мешать. Закончить, вычитать, распечатать, вложить фотографии и разослать. Скажете: откуда фотографии, дорого и всё это?

Так у мамы был фотоаппарат «Зенит», она довольно много фотографировала и сама печатала — правда, только на чёрно-белую плёнку, с цветной сразу на порядок сложнее становился весь процесс производства. И я иногда с ней печатала: интересно же, сидишь в ванной комнате, в темноте, с красным фонариком, столько приспособ вокруг, а ты как алхимик! Специальной сушилки у нас долго не было, и сушили, тупо наклеивая мокрые фотки на стеклянную поверхность — на окна, на сервант.

Поэтому уж фотографий родственников в запасниках всегда было изрядное количество.

В «Пионерку»* ушла статейка примерно на четыре с половиной тысячи знаков. Скорее, заметка. В «Костёр» — раза в три посерьёзнее, с несколькими рисунками.

*Т. е. «Пионерскую правду»

Дальше, как это полагается, оставалось только надеяться, поскольку привычки сообщать об отказе у редакций и тогда не было, и если с точки зрения редакторов я их вполне понимаю (представляю, какой у них вал больших и малых рукописей), то с точки зрения автора вот это ожидание — штука довольно нервотрёпная.

12. ОБНОВКИ

ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ

Родилась я в последний день зимы (это если не брать високосные года), поздним вечером, и бабушка всегда говорила, что от этого у меня характер такой сложный: зима с весной борются.

Не знаю, как на счёт самодельных друидических толкований, но в день моего рождения собралась вся семья, и все только и делали, что обсуждали моё выступление со статьёй.

— Оля, а книгу-то ты написала? — с этаким подкусом спросила тётя Клара.

— Конечно, написала, — сказала я.

— Покажи!

— Нельзя, — сурово сказала я. — Она лежит и дозревает. Когда совсем дозреет, я всем сразу её покажу, будьте уверены.

— Ну, маленько-то хоть дай почитать, — стала просить тётя Клара, и все, как по заказу, бросились проявлять нездоровый интерес.

— Оля, ну не будь противо́зой! — выдвинула последний аргумент мама и заглянула в мой отдел серванта, куда я свои талмуды складывала… а там звенящая пустота. — Нет, ты посмотри! — одновременно с возмущением и вроде как с восхищением воскликнула она: — Спрятала!

И не спрашивайте, каких акробатических этюдов мне это стоило.

— Да! — я непреклонно сплела на груди руки. — И вообще, что вы донимаете меня в мой день рождения? Пойдёмте лучше за стол. Поздравлять меня пора.

И все согласились, что я — однозначно — вредина.

И мы сидели за столом, объедались всякой вкуснятиной.

Потом пошли играть. Тут надо сказать, что я отказалась приглашать соседских детей — ни в тот же день, ни к какой-либо другой. Мама изрядно удивилась, потому что ребёнком я всю жизнь была общительным, а тут… Но я настояла, чтоб никого кроме родственников не было. Со своей мелюзгой потусить ради поддержания легенды — ещё куда ни шло, но чужих развлекать — увольте-с.

Таким образом, все заготовленные мамой игры достались родне: и рисование с завязанными глазами, и приклеивание хвоста нарисованной корове, и срезание с верёвочки разных гостинцев (это всё тоже вслепую). А мелких всего трое: я, Ирка да Таня. Остальные взрослые да подростки все. Но играли с таким азартом, хохотали…

Папа забега́л на минутку. Притащил мне целую упаковку бумаги «Для пишущих машинок» (десять пачек!) и большую шоколадку.

— Ну, теперь тебе хватит на книжку?

— Думаю, да!

Я изо всех сил обняла его за шею. Мне очень хотелось, чтобы он остался, но мама смотрела на него таким волком, и папа сказал, что ему сильно некогда…

Тёть Нина с дядь Сашей тоже, кстати, привезли бумагу, как я их и просила. Немножко другую (ну, какую кто уж смог купить), зато в придачу пачку чёрной копирки и несколько коробочек с лентами для машинки.

Дядь Саша и наброски по играм привёз, как мы договаривались. Передали мне эти листочки конспиративно, во время вручения подарка. Тётя Нина так и сказала многозначительно:

— И там ещё листы, которые ты просила.

Записи были вложены между пачками, а пачки перевязаны верёвочками, так что их совсем не видно было. Подпольщики, блин.