СССР: вернуться в детство?..

Но дядя Валя уже придумал себе развлечение. Он устремился в девчачью спальню, стащил со шкафа машинку, обдул от пыли и начал демонстрировать мне её, как слона. Вблизи, надо сказать, аппарат выглядел крайне архаично. Чем-то он (аппарат) напоминал мне старый бабушкин «Зингер» — древнюю ручную швейную машинку, которая обычно стояла у Наиля в шкафу. По… как это назвать?.. по архитектуре, что ли? В общем, по общему виду и проглядывающим сбоку железякам агрегат вызывал ассоциации со всеобщей механизацией сороковых годов. И здоровая же была бандура! Называлась «Радянська Україна», с такой буквой ї, с точкой наверху. И сама буква «і» в раскладке тоже была. И «э» отзеркаленная, не знаю, как она называется.

— А что такое «радяньска»? — спросила Ира, которая тоже пришла посмотреть агрегат.

— Советская, — важно пояснил дядя Валя и принялся объяснять нам, что и как там работает, тыкать кнопки. Толку от этого было мало, потому как бумаги в машинке не было. — Ира, дай-ка листок!

Листок нашёлся от тетрадки, но теперь никто не знал, как его вставлять.

— Клара! — громогласно позвал дядя Валя. — Иди сюда!

Теперь уж пришли все. Тётя Клара посмотрела на ветерана машинопечатания и поджала губы. Поняв, что от неё не отстанут, она вставила листок, напечатала пару слов, показала, как новую строчку начинать, большую букву делать. Все вокруг тоже хаотически тыкали. Алёнка забралась за аппарат, натыкала несколько слов, периодически возмущаясь, что «такой буквы вообще нет!» Потом села Ира. Потом мама — ну, любопытно же. Даже бабушка попробовала. Ну, и я, конечно. Кнопки, естественно, оказались куда как тяжелее компьютерных. Но ничего не западало, не отваливалось, и буквы получались чёткими.

Мы толклись вокруг машинки, как папуасы, честное слово. Механизм!

И тут тётя Клара сказала:

— Валя, ты её на шкаф потом не затаскивай. Торчит там, как чёрное пятно. На лоджию вынеси, под топчан поставь.

— Так она там заржавеет! — всплеснула руками я.

— Ой, да и ладно! Кому нужна она, эта рухлядь!

Дядя Валя успел раскрыть рот и выпучить глаза — должно быть, чтобы возмутиться, что вовсе она не рухлядь! Вон как буквы ровно печатает и вообще! Но я тоже считала, что это вовсе не рухлядь, а если рухлядь…

— А если она вам не нужна, мне её отдайте!

— Оля! — поражённо воскликнула мама. — Чё придумала-то? Зачем нам такая громадина?!

— Но, и я говорю, — сразу согласилась тётя Клара, — огромная такая, куда её?

Дяде Вале, видать, стало немножко жалко машинку. Это же его «двоюродная тётка жены кого-то» с барского плеча задарила.

— Забирай, Ольга! — рубанул он. — Раз им не надо — забирай!

— Да зачем нам эта машинка! — чуть не завопила мама. — Не надо нам!

— Надо! — упёрлась я.

Ишь, чего удумали! Мне такая халява прёт, а они против!

— Галя, погоди, — дипломатически вмешалась бабушка. — Олечка, ты подумай, посмотри: такая большая вещь, тяжёлая — зачем она тебе? Она много места занимает…

Уговорить решили, значит, да?

— Я буду писателем, — упрямо сказала я.

Тут захохотали все, кроме бабушки.

— Оля-а, — с некоторой жалостью даже сказала тётя Клара, — писателем быть — это не просто так! Тут талант нужен. А потом — ты думаешь, это так легко: раз — и сел, и пошёл печатать, как в книжке? Это же учиться надо.

— Я научусь.

— Давай, не вредничай! — раздражённо велела мама.

Когда она начинает говорить таким голосом, с ней лучше не спорить. И я выложила последний козырь:

— Давай, если я напечатаю, что ты скажешь, то мы её возьмём.

По-моему, она не очень хотела соглашаться, но дядя Валя, предчувствуя развлечение, заорал:

— Ну-ка, Алёнка, давай новый листок!

Чистый лист я вызвалась вставлять сама — иначе как я потом это буду делать?..

…Ну, в принципе, и медведей выучивают на велосипедах ездить.

Я села за стол перед аппаратом. Мда, с эргономичностью есть определённые проблемы, но это всё потом.

— Что пишем?

И тут они все вдруг зависли. Тоже удивительный феномен. Сколько раз я замечала, что в подобных ситуациях люди начинают дико тормозить, выискивают какие-то логические обоснования, связи. Казалось бы — перед вами никакой специфической задачи не стои́т, возьмите что угодно…

— «У Лукоморья» подойдёт? — спросила я. Пушкин — наше всё.

— Нет! — мама вдруг решила проявить характер. — Давай «Маленькой ёлочке холодно зимой»[26].

Я слегка пожала плечами. Скорость я вам, конечно, не выдам. Моторика движений другая, с непривычки начнёшь торопиться — такая лажа получится, да и раскладка немного другая, не говоря уж о силе нажатия. Но и по полчаса буквы искать не буду.

После первой строчки они перестали хихикать, и хвост четверостишия я допечатывала в гробовой тишине.

— Дальше пишем?

Мама переглянулась с тётей Кларой и с бабушкой.

— А, ну-ка, напиши: Ира и Алёна идут в школу, — потребовала тётя Клара.

Да пожалста!

— Ну, до остановки-то я вам её донесу, — сказал дядя Валя.