СССР: вернуться в детство 3

В портфель я сложила роман-газету, книжку про спортивные игры и кой-какие бумаги. Банты завязывать не стала (это не про портфель, а про косы, а то навоображаете щас себе странного), скрутила привычный по старой памяти узел на затылке. Нарядилась строго: любимая чёрная водолазка, чёрная юбка. По классике, одним словом.

Шла я на это заседание со смешанными чувствами. Было у меня отчётливое подозрение, что меня хотят погладить по головке и отправить «дозревать» до законных восемнадцати лет. При этом отрапортовать по восходящей, что «работа с подрастающей сменой проведена». Но не пойти тоже было нельзя — вроде как, проявить демонстративное пренебрежение… Короче, я шла, но как на схоластический диспут, к каковым испытывала заведомую изжогу.

Суетливая мадам, в прошлый раз осчастливившая меня югославской машинкой, и в самом деле оказалась секретарём.

— Добрый день! Проходите! Проходите! Вот тут можно раздеться — и во-о-он в ту дверь! Через пятнадцать минут начало. Там увидите столик для выступающего, располагайтесь, решили, что ваш вопрос рассмотрим в первую очередь, чтоб не держать, а потом уж…

Что ж, огромное вам спасибо и за это. Терпеть ненавижу ждать.

В небольшом зале пустели расставленные полукругом стулья. И напротив этого полукруга — стул и столик, очевидно, для меня. Можно было почувствовать себя председателем или подсудимым — в зависимости от внутреннего настроя. В сторонке стоял стол с разложенными письменными принадлежностями — не иначе, фиксировать будут, для истории. Ну, и для порядка, само собой.

Вовка помог мне развязать и разложить газетные и журнальные пачки и слегка приобнял:

— Мне остаться?

— Да, наверное, не разрешат, — усомнилась я.

— Ну, я тогда в соседнем зале погуляю, там какая-то выставка. Если что — кричи.

— Ага.

Это шутка, если вы не поняли. Однако, настроение почему-то было соответствующее. Я от нечего делать пересчитала стулья в дуге. Двадцать. Вряд ли в Иркутской секции союза писателей состоит всего двадцать человек? Хотя, кто их знает. Я решила остановиться на версии, что тут заседает типа актив. Как они будут принимать решение, если разделятся пополам? А-а-а, секретарь, наверное, тоже имеет право голоса.

Со стороны двери, выходящей в неизвестные мне внутренности дома писателей, послышались голоса, и зальчик как-то быстро наполнился людьми. Я внутренне сжалась и почувствовала неприятный холод в районе желудка. Фубля. Ненавижу, когда меня обсуждают…

И тут же подумала: да какого хрена! Я старше любого из здесь присутствующих как минимум раза в полтора! О, кстати, про портфель-то я и забыла. Я вытащила из портфеля два номера «Роман-газеты» и спортивную книжечку.

— Во всех этих изданиях имеются ваши публикации? — удивлённо спросил кто-то.

— Товарищи, погодите, погодите! — замахала руками забежавшая следом за толпой секретарша. — Регламент! Рассаживайтесь! Начинаем очередное заседание…

Дальше было нудное, спасибо хоть не чрезмерно длинное, вступление про присутствующих, и «на повестке дня», и ещё какие-то официозные слова, во время которых я успела остро пожалеть, что не пошла до непосредственно моего приглашения выставку с Вовкой смотреть. Единственным увлекательным событием было приземление толстого снегиря на ветку за окном, а вступление всё не кончалось, да сколько можно…

И тут наступила тишина.

Честное слово, я встала и начала говорить на чистом автоматизме, как только уловила трёхсекундную паузу:

— Добрый вечер всем. Прежде всего отвечу на прозвучавший вопрос. Поскольку в повестку дня включён пункт о моём вступлении в союз конкретно писателей, здесь представлены только те публикации, в которых я выступаю именно как писатель.

— А есть и другие? — с некоторой насмешкой спросил кто-то.

— Конечно. Те, в которых я являюсь иллюстратором. Не думаю, что сегодня это существенно. Итак, товарищи, меня зовут Шаманова Ольга Александровна… — и тут в моей голове как будто щёлкнуло: чё ты скукожилась, как синий чулок на партсобрании? Вспомни про Саманту Смит! Будь как Саманта. Улыбайся!

И я улыбнулась настолько лучезарно, насколько позволила моя детская мордашка. Эффект получился удивительный. Лица признанных литераторов посветлели и смягчились. А я начала им рассказывать примерно то же, что и старшеклассникам на встречах — как и почему я решила стать писателем. Потом про книги, как говорится, хорошие и разные.

— И всё это — ты сама? — спросила дама, которую я про себя назвала «поэтесса». Ну, явно же поэтесса — худая, лицо сдержанно-несчастное, в меру одухотворённое, серенькая, стирижечка мышиная. И голос такой… надрывный.

— Не всё. Книга о спорте написана коллективом авторов. «Настоящая история Павлика Морозова» — в соавторстве с моим другом.

— Так, может, нам нужно было пригласить сюда и друга тоже? — многозначительно спросил сидящий с краю солидный дядька. И зашевелил бровями так, дескать: он-то, должно быть, и есть настоящий автор.

— Ой, а так можно? — «радостно» распахнула глаза я. — Это мой одноклассник, Вова Воронов, он ждёт меня в соседнем зале. Позвать?

Товарищи писатели переглянулись.