СССР. Зловещие тайны великой эпохи

Прецеденты, произошедшие с Писарем и окружением дяди Вани, чрезвычайно заинтересовали меня, и я решил попытаться выяснить истинную причину смерти зэков, как мне тогда казалось, отметая едва ли не инфернальную историю смерти беглецов, преподносимую охрой, для чего пришлось разыскать охотника-эвенка, проживающего в поселке при лагере.

Когда я постучался в дверь домика охотника и рассказал о причине визита, старый эвенк долго отнекивался, ссылаясь на неосведомленность, потом заявил, что ничего не знает. Словом, на «сухую» говорить не пожелал, решил я, и пришлось тащиться в поселковый магазинчик и покупать пару бутылок водки.

Василий обрадовался угощению, но снова рассказывал только о премудростях охотничьего искусства и ни словом не обмолвился о странных происшествиях, аргументируя свое молчание о произошедшем в лесу тем, что не может этого сделать по долгу службы! Сказанное охотником меня еще больше насторожило и взволновало, наконец, на второй бутылке и после моего очередного вопроса «что же случилось с заключенными?», он разговорился и рассказал совершенно необыкновенную по исключительности историю...

«Много ли увидит человек, выросший в городе и впервые отправившийся в тайгу? - начал с вопроса свой рассказ охотник, но, заметив мое недоумение, пояснил: - Все, что видит любой другой человек, испорченный цивилизацией, - деревья, траву, камни. - Немного помолчав, вероятно собираясь с мыслями, продолжил: - У нас, охотников, в тайге работают не только

зрение и слух, обостряется обоняние, конечно, не так, как у собак, но мы распознаем множество запахов и замечаем многие важные мелочи, невидимые и упускаемые человеком обыкновенным - следы и крохотные, но чрезвычайно значительные приметы, по которым и судим о многом. Например, с какой целью и куда пошел какой-либо зверь, что здесь делал и как далеко ушел от данного места...

В предыдущий раз, когда из лагеря бежали Писарь и Митька, и теперь тайга поразила меня. Почему? Определил по настороженному молчанию птиц, которые словно покинули свои гнезда, спасаясь от страшной и неведомой людям опасности, по смазанному следу буквально пырскнувшего с места лежки моквы (медведя). Потянув носом воздух, вспомнил аналогичный запах, похожий на запах теплого железа, который наполнял воздух, когда мы искали Писаря, теперь же он буквально переполнял весенний лес, и я почувствовал: вокруг разлита... смерть!

Несколько найденных мною тушек от не успевших спастись и погибших таежных птах подтвердили догадку: ОНА здесь, в лесу...»

Сбитый с толку рассказом охотника, я не поверил ни одному слову из его уст, и одной из причин, послуживших разгулу его безудержной, воспитанной на богатом северном эпосе фантазии, посчитал «пшеничное вино»!

Однако Василий, заметив мое скептическое отношение к рассказанному, предупредил меня: конечно, верить или нет - это мое законное право, и пояснил: утверждают старые и неграмотные люди, будто живет на Севере птица, «поющая ночью о смерти», и те из птиц, зверей, людей, кто ее увидел, кто, к своему великому несчастью, услышал пение птицы, умерли, но... Немногие, кому по странному стечению обстоятельств довелось увидеть птицу и остаться живыми, рассказали, что крылья у той похожи на крылья летучей мыши и подобны северной ночи! Прилетает птица всегда ночью и улетает перед рассветом - она живет в ночном мраке и не переносит солнечного света, а в местах, где поселяется, тайга становится мертвой, поэтому она не может жить на одном месте, а если бы и жила, наверняка умерла с голоду, поэтому вынуждена перелетать с места на место, а птицы, звери и люди, почуяв «запах теплой смерти», в великом страхе покидают насиженные места, порой в панике бросая нажитое и спасаясь от неминуемой смерти, от которой есть лишь одно спасение - бегство!

Птица, если верить эвенкийским легендам, прилетает только туда и тогда, где должно произойти большое несчастье, прилетает накануне и начинает петь. Песни птицы никогда и никто не слышал, потому что поет она беззвучно, но столь страшно, что все живое, не успевшее убежать, спастись от ее страшной песни, умирает, причем на телах умерших людей, тушках птиц и зверюшек никто и никогда не находил ни одного ранения...

Еще слышал старый охотник от одного определенного на поселение ненца, что иной раз в тундре, после длинной полярной ночи, люди встречали целые стойбища мертвецов - людей, собак, оленей, - это птица, «поющая ночью о смерти», пропела над ними свою страшную песню...

Вместо заключения

- ...Прошло более полувека с того времени, а свежи в памяти воспоминания о событиях тех грозных лет, правда, до последнего времени я ни на грош не верил в рассказ старого охотника, считал - не «птица, поющая смерть», пропела над людьми свою страшную песню, а звери, истребляющие людей, причем не по складу характера, а получавшие за свои преступления деньги от государства. И относил рассказанное к мифу, придуманному охрой, для сокрытия своих преступлений.