Ссудный день

– У меня к тебе просьба. Ты заходи к маме моей иногда. Типа на Рождество и все такое. Ну, чтобы ей было не так одиноко.

Бинг отмахнулся, набивая чашу.

– Да брось, не переживай. У нее жена есть. И ребенок скоро будет.

Феликс ждал, пока он раскурит, думая, что расклад выходит идеальный. Очевидно, Бинг такой же беженец. Феликс может спокойно объявить ориентацию и уехать, доверив ему мать. Конечно, отец тоже будет где-то рядом, однако ему лишний раз встречаться с тайной женой рискованно. Еще, конечно, есть Лакомая, но она, считай, чужая тетка. А Бинг, его лучший друг, в случае чего присмотрит за матерью, все-таки она не молодеет…

Забурлил шнапс, чаша вспыхнула оранжевым светом.

Феликс оглянулся на окна. Весь дом спал, свет горел только высоко в его квартире. Значит, мать одна в кухне сидит…

– Пойми меня правильно… – начал он. – Мы ведь с тобой друзья?

Бинг надул грудь, вдыхая дым. Красными глазами он посмотрел на Феликса и кивнул.

– Я знаю, почему ты здесь, в Гейсии, – объявил Феликс.

Бинг молчал, держа в легких дым, и лишь склонил голову набок.

– Ты как мои родоки. Отец у меня черный, вот они с мамой оба сюда и переехали, чтобы встречаться потихоньку…

Весь дым разом вырвался изо рта Бинга одним гигантским выхлопом:

– Что?!

Феликс понял, что облажался.

Бинг сверлил его ненавидящим взглядом, отставив бульбулятор.

– Что ты сейчас сказал?! – проревел он в полный голос.

На темной стене вспыхнуло окно, за ним другое. Феликс замахал руками, пытаясь успокоить друга.

– Ничего! Пошутил я!

– А Лакомая знает? – Бинг моргнул, осененный догадкой. – Или она такая же?!

Феликс видел перед собой прежнего Бинга – способного с винтовкой у плеча безжалостно косить всех, кого считает врагом. Освещенных окон над головой становилось все больше. Люди могли услышать. Сверху кто-то крикнул: «Спать не мешайте!»

Феликс бросился на Бинга. Накрыл ему рот ладонью, зашептал:

– Не надо, пожалуйста!

Они покатились по грязному асфальту среди бычков и бутылочных крышек. Бинг драл руку Феликса ногтями, царапал ему лицо и шею, но Феликс держал крепко, повторяя:

– Не надо!

Они боролись, гулко молотя ногами по мусорным бакам, а сверху на них со всех сторон орали. Бинг дубасил Феликса кулаком по голове, вломил ему между глаз так, что у Феликса хлынуло из носа, и во рту разлился вкус соли и мятного шнапса. Бинг орал ему в ладонь и бил кулаками по ребрам, коленями в солнечное сплетение.

Уже во многих окнах горел свет. Высоко под крышей Феликс видел силуэт матери, которая выглядывала из кухонного окна.

Бинг впился ему в ладонь зубами, и Феликс отдернул руку.

В ночной тишине голос Бинга разнесся по всей округе:

– Натуралы! Натуралы!

И тогда окровавленные пальцы Феликса нащупали трубку бульбулятора, ухватились покрепче и нанесли удар. Зазвенело стекло, и Бинг умолк. Брызги крови и шнапса разлетелись во все стороны.

Тело Бинга обмякло и навзничь завалилось на асфальт. Человек был удален из человека, осталось простое мясо. Где-то уже нарастал вой полицейских сирен. Феликс наслушался рассказов достаточно, чтобы понять: единственный его друг мертв.

Хуже, чем мертв – он наврал.

Убийство не принесло Феликсу никакого удовольствия.

* * *

Когда Ник наткнулся на первую коробку, он не удивился. Коробка стояла посреди Саут-Ист-Йэмхилл-стрит, между сорок вторым и сорок третьим домом. Прямо по Толботту.

Пока все шло ровнехонько по его книге. Пожары начались около месяца назад, как он и предсказывал. Метод этот был элитами уже не раз обкатан. Так, в 1965 году в лос-анджелесском районе Уоттс была сожжена сотня кварталов, в 1967 году успех повторили в Ньюарке, и в тот же год спалили дотла четыре сотни домов в Детройте. В 1968 году в Вашингтоне сгорело 1199 зданий, и все это было результатом поджога белыми черных районов. Чтобы выкурить чернокожих из городов и загнать обратно на сельскохозяйственные поля Глубокого Юга.

Теперь же поджоги устраивали вожди Государства Арийского, чтобы выкурить всех окопавшихся в укрытиях: черных – в Блэктопию, белых – к господам в услужение.

Брошенные посреди улицы коробки служили той же цели.

В 1950-е такая коробка содержала бы в себе героин. В 1990-е была бы набита крэком. ЦРУ оставляло такие подарки в районах, которые требовалось уничтожить. Теперь их примеру следовали вожди. Ник разорвал картон и стал рыться в пакетах. Он насовал в карманы плаща килограммы викодина, золпидема и ксанакса, аккуратно упакованные в пластик. Остальное не тронул. В книге Толботта говорилось, что коробок будет много, и Ник поспешил на поиски других таких же.

Плакат на стене напротив кричал: «Улыбка – лучший бронежилет!» Из родни у Ника оставалась только мама, которая собрала вещи и на последнем бензине уехала искать, к чьему бы поместью прибиться. Говорили, что вокруг больших сельскохозяйственных полей образовались трущобы, населенные бывшими работниками информационного сектора. Веб-дизайнеры и консультанты по социальному проектированию жили в пыльных машинах, надеясь хорошо показать себя на грядущем сборе ревеня. Если повезет – барин пожалует домик с соломенной крышей раньше, чем ударят холода.