Ссыльнопоселенец

Плот тяжеловато, чуть покачиваясь на волнах, шел вниз по реке. Я уже сумел вывести его на стрежень, теперь моей главной заботой было не вписаться на мель, или в топляк. Впрочем, гидролокатора у меня нет, приходиться полагаться только на зрение. Но пока вроде как чисто. Слева по борту, метрах в ста, чайки устроили дикий кипеж, ныряя в большой кипящий от рыбы круг воды. Гулкие удары крупных рыбин, вылетающая из воды рыбья мелочь — завораживающее зрелище. Впрочем, скоро это отодвинулось, а потом и вовсе прекратилось, и снова тишина, посвист ветра, легкое покачивание плота под ногами. Небольшие водовороты, лосиное стадо, вышедшее на правый берег на водопой. Огромный орел, пролетевший пару раз низко над плотом, а потом резко спикировавший на воду, и взмывший в небеса с огромной рыбиной в когтях. Слева по борту, на отлогом берегу, начался сосновый бор. Ровные, стройные как свечки сосны уходили от берега и терялись вдали. И не скажешь, что здесь до Сохатой километров двадцать, не больше, местность сухая, чистая. Ни болот, ни торфяников.

Герда насторожилась, и встала, уставившись вперед, как раз на сосновый бор. Передала мне ощущение настороженности, но не прямой опасности. Что еще там?

Впрочем, вскоре сам услышал, что впереди вроде как топоры застучали. Точно, топоры, и пару раз голоса слышал. Лесорубы, что ли? На душе захолонуло, но я тут же расслабился. Сам к людям шел, лесорубы одни из них. Раз люди валят лес, значит что-то строят, а это значит цивилизация. Места по левобережью Великой должны быть более-менее спокойны, так что поглядим. Я и сам совсем не подарок, не стоит об этом забывать. Хоть и давно не тренируюсь, но и сейчас я многим фору по стрельбе и тактике дам.

За поворотом я углядел и лагерь лесорубов на берегу, и огромные, длинные плоты, явно готовые к перегону. И потому, мысленно перекрестившись, начал править неповоротливую тушу своего плота к лагерю, откуда несло вполне себе вкусным запахом мясной похлебки и вроде как гречневой каши.

— На берегу! Разрешите пристать? — необходимо соблюдать вежливость, в таких местах особенно.

— Куда, млядь? Левее! — От голосина! На причал выскочил мужик с черпаком, и активно им замахал, привлекая мое внимание. — Левее бери, к плотам не причаливай!

Не знаю, почему нельзя, но раз так сказали, то я приналег на весло, и сумел вывернуть плот так, чтобы он подошел к причалу, а не к плотам. На плот упала толстая веревка с грузиком, которую я подхватил, и хотел было тянуть.

— Куда, недоумок! — этот же с поварешкой, которая теперь торчала за поясом, наматывал свой конец на ворот. — Привяжи к плоту, я тебя вытяну.

Привязать так привязать, все едино мой плот уперло в плоты лесорубов. Так что я накрепко примотал веревку к основанию моего румпеля. Повар, вроде как, заворочал рычагами, и ворот плавненько потянул мой плот к основательно сколоченному из бревен причалу.

— Ты кто, новичок? — едва глянув на мою шинель, спросил повар, оказавшийся крепким мужиком годов сорока. Сзади за поясом у него поварешка так и осталась, а вот под левой рукой револьвер, причем с самовзводом, похоже. И ремешок, предохраняющий револьвер от случайного выпадения, с курка снят.

— Матвей Игнатьев. Ссажен в Щучьем, но там мне очень не понравилось, негостеприимно. Ушел оттуда, и пешочком пошел в нормальные места.

— В Щучьем, — усмехнулся повар, успев обежать взглядом мой плот, переметные сумы, осла и головану. — Неплохо ты ушел, обычно оттуда без штанов уезжают. А то и долгами на год вперед. Это если новичка там не опустят, что тоже частенько бывает.

— Ну, как сумел, так ушел, — что-то у меня зудит загривок и чешется, как будто кто-то меня выцеливает. Точно, Герда передала, что унюхала одного стрелка, от нас метров тридцать вверх по течению. Повар не просто так спокойно вышел. — Я, вообще-то, с миром. Пусть тот стрелок меня не выцеливает, нервничаю от этого очень.

— Ну да, заметно. И нервы твои заметны, и особенно выправка. Где служил? — повар махнул поварешкой, и из кустов вылез рыжий парень примерно моего возраста.

— Морская пехота, отделение абордажа и досмотра. Космофлот. — По привычке, не выдавая данных, но честно ответил я. Обычно нам запрещено было называть место службы в разговорах с гражданскими. Учитывая, что никто меня звания не лишал, то буду вести себя как привычно. Хотя, кому что дадут здесь эти знания.

— Марк Шелковский, повар этой богадельни. Этот бездельник сам представится. А псину твою как звать?

— Это не собака. Это голован, и ее зовут Герда.

Тем временем моя подруга, хоть и хромая, но с огромным чувством собственного достоинства сошла с плота. Села около моей ноги и с вызовом поглядела на повара и его помощника.

— Надо же, никогда не думал, что в живую голована увижу! — К моему удивлению, Марк присел перед Гердой, и первый подал ей руку. — Марк, повар. Будем дружить. Герда неуверенно подала ему правую переднюю лапу, которую тот энергично потряс.

— Я Федор Бирюков, сейчас дежурный по лагерю. — Рыжий протянул руку сначала мне, потом Герде. — Добро пожаловать к нам, добрым гостям мы рады.