Ссыльный край

– Ну, как хотите. Я-то по утрам на самоловы езжу, осётр пошёл, третий день уже как ловиться начал, поэтому все мужики в деревне на реку ездят, он ведь с неделю ещё половится и отойдёт, якри его, ищи его потом, а так три – четыре сниму за высмотр и хорошо, иногда и побольше. Да мне много и не надо, это молодёжь много самоловов ставит, рыбу продают, всё хотят лучше жить. Я не продаю, у меня всё есть, голодом не сижу, одеть есть что, зачем Бога гневить, мне больше ничего и не нужно. Живём вдвоём со старухой, сын с семьёй в Красноярске, не дал Бог больше нам детей. Каждый год внуков привозит на побывку, хорошо говорит у вас тут в деревне, только комары их сильно искусывают, не привыкшие они к комарам-то, якри их. А тут в июне после картошки я у них побывал в городе, и как только там люди живут? Везде шумно, пыльно, воздух какой-то тяжёлый, вонь ведь сплошная. Все куда – то бегут, торопятся, мужики курят, сквернословят, а пьяных сколько возле гастрономов. От беса это всё, люди погрязли в своих грехах, смотреть тошно. Сказал об этом сыну, так он говорит, что ты батя ничего не понимаешь в современной жизни. Пропащие люди, не спасти им душ своих.

Ерофеич задумался и надолго замолчал. Виктор не выдержал.

– А зачем же рыбачишь, если рыбу не продаёшь?

– Да сыну и заготавливаю, себе я уже насолил на зиму, в леднике стоит, сыну бочку ещё подсолить надо, у него в Красноярске хранить её негде, испортит ведь, вот и отправляю ему уже в октябре, с последним рейсом. Выеду на самоходку, попрошу капитана, ну, пару осетров конечно за провоз отдам, якри их. Не отказывают, да и многих я знаю, ведь сколько лет бакенщиком отработал здесь. В городе сын подъедет на машине и прямо с самоходки заберёт, там уже становится холодно и бочку он хранит на балконе.

– Самоловы далеко стоят?

– Да нет, километров в пяти повыше посёлка, на подводной косе.

Приезжие охотники с интересом слушали захмелевшего, и может оттого и разоткровенничавшегося местного закоренелого старожила. Больше всех о самоловах расспрашивал Виктор.

– А рыбнадзоров не боитесь?

– Чего же их бояться, на реке жить и не рыбачить? У них задача – нас поймать, якри их, а у нас – рыбачить и не попадаться, слишком уж они нагло ведут себя, чуть что, так сразу оружие под нос суют. Вот и мы у них наглости научились. Ведь они когда поймают нас, что главное? Улики. А улик нет и браконьерства нет, якри их. Мы, как самолов поймаем, так сразу кошку в мешок, а она тяжёлая, каждую рыбину снимаешь и тоже в мешок. Как какая лодка подскочит к тебе, пусть даже и в темноте, всегда успеешь мешок за борт выкинуть. Без кошки-то он ещё плавает какое-то время, а с кошкой сразу на дно идёт, потом хоть каким оружием пугай меня. Они же видят, что я на самолове «висел» и видят, как перед их носом мешок в воду с рыбой выкинул, конечно, сразу в лодку залезут, каждую щель пронюхают, кричат – «ну дед, ты теперь попался, никуда от нас не уйдёшь, давай акт составлять, поедем самолов поднимать» и бумагу уже писать начинают, фамилию спрашивают, якри их. Да только и мы тоже пуганые не раз. « Люблю» – говорю – «ночным пейзажем любоваться, вот заеду повыше на моторе, потом и спускаюсь самосплавом и всё любуюсь и любуюсь природой. А браконьерством не занимаюсь, не по мне это». И как бы они не кричат, якри их, не суют акт под нос, улик в лодке нет и дела нет. Пообещают, конечно, что, сколько верёвочке не виться, да с тем и уезжают.

– Так ни разу и не поймали?

– Да всё равно поймали меня в прошлом годе, они, если никого ловить не будут, так их ведь с работы выгонят. Здесь кто хитрей, тот и на коне, якри их. Они видят, что на воде нас не поймать, так скараулили на берегу. Вечером причалили пониже посёлка и уже в темноте спрятались за балком, а я вышел из лодки, мешок в руки и пошёл балок открывать. Они как выскочили, первым подбежал Нечёсов – его тут все у нас знают – как ткнёт мне в лицо пистолетом – руки вверх, отдавай мешок. А второй рядом остановился и карабин на меня направил. Никак я их тут не ожидал, якри их, а как увидел пистолет перед носом, так и ноги меня перестали слушаться, там и сел прямо на гальку. Ведь и на войне был, и на лося, и на медведя не одиножды хаживал, а тут даже признаться стыдно, так напужался, что неделю потом с уборной не вылазил. Ну, думаю всё, отрыбачился я, живот мой самый слабый оказался, больше всех напугался, видать трусливый он у меня, да отпоила старуха травами, значит, порыбачу ещё. А они кроме меня ещё и Федьку Горохова успели сцапать с рыбой. У меня не много и было в мешке – один осетришка, да штук пять стерляжонок. Нечёсов сжалился, говорит – «Ну дед, раз так напугали мы тебя, осетра не будем оформлять, на уху себе заберём», а стерлядей всех описали и забрали, якри их. Штраф потом пришёл на 104 рубля.

– И где ты деньги взял?