Ссыльный край

От рёва двигателя и вращающегося пропеллера поднялась целая туча снега. Люди отворачивались от шквала ветра со снегом и стали подаваться к тропинке от аэропорта в посёлок. А Ленка стояла, обнявшись с Ванькиной матерью и не замечая поднявшейся снежной тучи, всё смотрела и смотрела на удаляющуюся аннушку. Наверно вместе им было легче пережить длительную разлуку с любимым человеком.

У лесного озера

По смене режима работы двигателя, и по тому, как громче стал слышен свист лопастей, мощно рассекавших слои воздуха, Максим понял, что они приближаются к намеченной точке прилёта. Вертолёт МИ-4 медленно снижался, сбавляя скорость и заходя на посадку с севера. С непривычки слегка подташнивало, летать здесь приходилось редко, особенно на вертолётах. В иллюминаторе появилось огромное лесное озеро, выделявшееся яркой синевой среди бескрайних зелёных цветов сибирской тайги. Хорошо была видна на воде рябь от южного ветерка и, даже Максим разглядел табунок уток, привыкших к таёжной тишине, и спешно ретировавшихся от грохота приближающегося вертолёта.

Здесь, далеко в тайге, на берегу озера несколько лет назад почти всё лето жили люди, рабочие лесоустроительной экспедиции, они построили небольшой домик и расчистили от деревьев, пней и валёжника площадку для посадки вертолёта. И избушка, и площадка были указаны на картах, знали про них и работники Енисейского авиаотряда, сами же когда-то и завозили сюда лесоустроителей, поэтому и согласились забросить группу рабочих лесопункта из Кривляка для отвода лесосек.

Вертолёт медленно снижался над площадкой, казалось, что его двигатель стал работать ещё мощнее, а лопасти при этом передавали на корпус сильную вибрацию. Из кабины в салон спешно вышел один из пилотов, тревожно взглянул на пассажиров и громко, чтобы его услышали, произнёс.

– Площадка не рабочая, деревина на неё упала.

Он открыл дверь салона и внимательно рассматривал место под вертолётом, иногда перебрасываясь короткими фразами с пилотом, сидевшим за штурвалом, а Максим смотрел, как причудливым образом у него на спине пузырилась рубаха от ветра. Когда до земли оставалась около метра, пилот выпрыгнул на землю, ещё раз окинул взглядом площадку и кивнул сидящим в салоне.

– На выход, быстро!

Четверо мужиков, передавая друг другу рюкзаки, палатки, инструмент быстро выскочили наружу. Последним выпрыгнул Максим, поставив возле ног туго набитый рюкзак, он выхватил из салона ящик с тушенкой, бросил его рядом с рюкзаком, схватился было за второй, но его остановила властная рука пилота.

– Куда! Это наш.

– Как ваш?

– А вот так, легко и просто, мы же свою задачу выполнили, вас сюда доставили. Вам куда большето, на пять дней и одного ящика позаглаза.

Он быстрым движением руки вытащил из нагрудного кармана рубашки сложенный вчетверо тетрадный лист и протянул его Максиму, затем одним лёгким прыжком закинул своё тело в салон.

– Площадку к субботе расчистите, иначе садиться не будем, улетим обратно.

Щёлкнула закрывшаяся дверь, вертолёт неуклюже наклонился носом вперёд и, набирая высоту, быстро заскользил над деревьями. Максим читал записку и непонимающе хлопал глазами – «..один ящик отдать пилотам..». За плечом появилась голова лесника Ковалёва Ивана Николаевича.

– Ну, что ты понять не можешь, они тоже люди, тоже не прочь дармовщинкой попользоваться, вот и выпросили у начальника лесопункта себе на пропитание.

Иван Николаевич был человеком коренастым, чуть выше среднего роста, свою работу государственного контролёра за вырубкой лесов он знал и любил, проявляя при этом к месту и не к месту свою принципиальность. Родом он был со львовщины, появился в посёлке ещё до войны, но о своём прошлом никогда никому не рассказывал. Обзавёлся здесь семьёй, домом, хозяйством, должностью лесотехника в Нижнеенисейском лесхозе, а вот говор у него сильно отличался от местного и выдавал его, как уроженца далёких отсюда мест.

Озеро было большое, в длину около полутора километров и имело овальную форму. Что было у него необычным и казалось очень неестественным, это то, что здесь совсем не было берега. К любой речке или ручью всегда надо спускаться, здесь же вода стояла почти на уровне поверхности земли. Вокруг озера росли вековые сосны, если быть точнее, то двухвековые, а то и старше, они подступали к самому уровню воды. Лесной мох рос на всей поверхности земли до самой границы с водой. Вода в озере была чистой и прозрачной, песчаное дно медленно и равномерно уходило в тёмную и пугающую глубь. Мимо пролетали напуганные вертолётом единичные утки, а на середине озера плавали, вытянув длинные шеи и тревожно крича, гагары. Максим с любопытством разглядывал лесной ландшафт, слух приятно ласкало щебетание местных лесных пичужек и громкоголосых кукушек.

– Красота-то какая первозданная, как интересно, за каких-то полчаса перенестись из мира цивилизации и машин в дикие таёжные дебри, малодоступные человеку.

Его тут же поддержал Иван Николаевич, стоявший рядом, он тоже заворожено смотрел на игравшие на водной поверхности солнечные лучи.