Стаб (СИ)

Нет, не просто нравится. Я был в восторге. Я чувствовал себя так, будто только теперь родился.

- Ну а теперь прирежь его, Габриэль, так как тебе хочется.

Услышав своё имя от него, я совсем расклеился. Мои руки дрожали, сжимая нож. Я оттяпал Рэймсу голову, взял кусок руками и запихал себе в рот. Облизывая пальцы, я смотрел, как из разреза вытекает вишнёвый сироп.

- Ну как тебе?

- Слишком сладко, - прошептал я дрожащим голосом.

Я жевал, я слёзы текли у меня по лицу. Сглотнув, я расхныкался, уже не пытаясь сдерживаться. Хотя считал это последним делом, особенно если рядом был мэтр.

- А что с тобой будет, когда я настоящего убью? - сказал Многорукий, заглядывая мне в лицо.

Я разревелся ещё сильнее, прячась от него за ладонями. И вовсе не потому, что мне стало жалко Рэймса.

- Если хочешь... - нерешительно предложил мэтр. - То... ну, я могу обнять тебя и... похлопать по спине.

В следующую секунду я уже висел на нём, уткнувшись в плечо.

Я его обожал.

Я обожал его запах, его голос, его поганое чувство юмора и нешуточную силу. Когда его руки оказались у меня на спине, поток слёз превратился в настоящий водопад.

- Знаешь, - задумчиво проговорил мэтр. - Люди обычно вешают на меня сопли, когда не хотят умирать.

- А я и не хочу умирать, - пролепетал я. - Теперь тем более.

- Не то чтобы я собирался... - Он надавил мне на спину, прижимая к себе. - А ты подрос.

И он говорил не о моём весе, а о моей груди, которая была категорически против моего желания соответствовать мужскому образу.

Его ладони сползли вниз, на мою задницу.

- Здесь тоже, - отметил мэтр.

И хотя он говорил, что похлопает меня по спине в качестве утешения, я не был против и такого положения вещей. Он мог трогать меня, где хочет и как хочет. Только он и мог.

- Я бы сказал, что ты уже готов дать фору Рэймсу в сражении мужиков наповал, но, думаю, ты ещё подрастёшь. - Многорукий отлепил меня от себя. Я уже несколько успокоился и теперь только изредка всхлипывал. А он смотрел на меня так, словно увидел впервые. - Не трогай больше свои волосы, ясно?

- Почему? - я провёл ладонью по бритой черепушке.

- Хочу попрактиковаться в плетении косичек. Не ходить же мне за этим к энитам.

Очень смешно.

Но в тот день я не мог ему ни в чём отказать.

Глава 17

Всю следующую неделю я только и делал, что хвастался своим подарком. Но так как я мог заниматься этим только в баре, о моём имени узнали всего несколько человек. Майлз, Фрик и парочка забулдыг.

В последнее время дела там шли не очень. Майлз еле наскребал денег, чтобы оплатить налог. Электричество отключили. Ассортимент становился всё скуднее, а гостей - меньше. Мне было грустно видеть такой упадок вдвойне, потому что это место было моей первой школой. Я здесь много чему научился, в том числе читать и считать.

- Ты как-то потолстел, братец, - пробормотал однажды Майлз.

- Меня зовут Габриэль.

- Ага. У тебя сиськи торчат, прям как у бабы. - Он указал на мой драгоценный "бронежилет". - Нехорошо себя так распускать.

Так я понял, что с этим надо что-то делать. Меня могли раскрыть, а я не хотел повторения истории с приютом. Хотя шансы были минимальными, все мужчины здесь видели женщин лишь на картинках, а я по-прежнему не был на них похож.

Но с тех пор я начал носить утягивающий топ собственного пошива.

Увидев меня в обновке, Многорукий присвистнул.

- А ты начинаешь понимать, что к чему, не так ли?

- Так удобнее бегать, - сказал я, но, видимо, он не это имел в виду.

- Надо бы найти тебе что-нибудь поприличнее, - рассудил он, с улыбкой меня разглядывая. - Тогда ты сразу поймёшь, что эта штучка сделана не только для того, чтобы было удобнее бегать.

- Чтобы ничего не было видно.

- Чтобы хотелось увидеть ещё больше, - поправил он.

Я снял топ через голову и швырнул его себе за спину, оставаясь в одних только штанах. Мэтр вздохнул.

- Умеешь же ты испортить момент. - Потерев лицо, он отвернулся. - Только не вздумай вытворять такое перед кем-нибудь ещё, договорились?

Я дал слово.

- Вообще одеждой не раскидывайся, идёт?

- Идёт.

Но однажды мне пришлось нарушить обещание.

***

В тот день я как раз затеял почистить свой "бронежилет", но всё никак не решался его снять. С каждой новой стиркой надпись на ткани становилась всё тусклее и, хотя это были самые низкие ругательства и примитивнейшие пошлости, которые обычно пишут на пропахших мочой заборах, я не мог смириться с их исчезновением. Эту "грязь" я не планировал отстирывать. Ведь когда она пропадёт совсем, футболка утратит свои волшебные свойства. Не просто перестанет меня защищать... Я как будто потеряю всякую связь с этим местом, домом... мэтром.

Трудно объяснить. Просто в последнее время я не снимал её даже ночью. Я повернулся на этой тряпке совершенно.

Поэтому я откладывал стирку до последнего, занимаясь мелкой уборкой. Когда с уборкой было покончено, я начал переставлять вещи с места на место, копаться в шкафах, в двух словах: снова наводить беспорядок.