Стаб

— Например?

— Подсовывал животных. Сначала устраивал тренировки на мышах. Потом на растравленных собаках. Потом на мне.

— Он… причинял тебе боль?

— Не он. Люди. По его задумке, у меня должен был сработаться инстинкт самосохранения, и я сразу бы разобрался, что к чему.

— Ты разобрался?

— Не особо.

Он продолжил курить молча.

— Я был на втором этаже и видел зеркальные комнаты, — сказал я, чувствуя, что он готов сейчас открыть мне и эту тайну. — Это тоже идея твоего отца?

— После того, как все его эксперименты провалились, — пробормотал мэтр, стряхивая пепел за окно, — он решил меня полностью обследовать. Надо мной колдовали величайшие умы современности. Всё пытались понять, что со мной не так. Но физически я был совершенно здоров. И тогда Хейз понял, что я просто непослушный паршивец, который делает всё ему назло. Он назвал это «отрицать свою суть». Поэтому окружил меня зеркалами, чтобы я ни на минуту не забывал о том, кто я. Так что да… это было что-то вроде терапии, растянувшейся на долгие, долгие годы. И это сработало. Кое-что я делать научился.

Я задумался, разглядывая его. Бэлар казался уставшим, но расслабленным. Он не жалел о том, что поговорил со мной. Хотя наверняка никому раньше этого не рассказывал. Даже Рэймсу.

— Как думаешь, у Рэймса есть выпивка? — спросил я через минуту.

— Вряд ли.

— А бар поблизости?

— Мы в Бореалисе, — напомнил мэтр, — а эниты не пьют.

Не пьют, не курят, не трахаются… Беднягам остаётся только одно развлечение. Война.

Прода

Глава 5

Будучи рождённым на ферме и выращенным в приюте, я мог адаптироваться к какой угодно среде обитания. Полевые условия? Казармы? Берлога Многорукого? Обитель Бэлара?

Ладно, с последним пришлось сложнее.

У меня язык не поворачивался называть место, где я оказался, домом. Своим и вообще.

Жизнь здесь не могла стать повседневностью. Я уверен, что ходить по этим коврам, подниматься по этим лестницам, есть в этой столовой, стать в этой спальне никогда не войдёт у меня в привычку. Я всё никак не мог отделаться от ощущения, что попал сюда по какой-то вопиющей ошибке…

Так и есть, конечно.

И Рэймс своим пристальным взглядом не давал мне об этом забыть. По правилам меня должны были казнить, а не возвысить. Но даже если так, сделать «куклой», а не ликтором.

— Он сделает меня ликтором, — перебил я Рэймса, когда тот просил одного из «мебели» привести меня в порядок и объяснить обязанности. Я случайно наткнулся на него следующим утром и самым беспардонным образом влез в его разговор со слугой.

Обернувшись, Рэймс смерил меня взглядом. От взъерошенных волос до стоптанных ботинок. Я не соответствовал статусу генеральской «вещи». Когда он заговорил, я понял, что одним своим появлением я испортил ему весь день к чертям.

— Сейчас Конор объяснит тебе различия между «куклой» и ликтором.

— Привет, Конор. Меня зовут Габриэль. — Я взмахнул рукой и поспешил за Рэймсом. — Я знаю различия.

— «Вещь» для потехи называется «куклой».

Я не обиделся, хотя меня так и подмывало сказать: «кому как ни тебе это знать, да? Ты же единственная «кукла» с таким огромным стажем».

— Я знаю, ладно?

— Тогда ты знаешь, что женщина не может быть ликтором. Солдатом. Зорким.

— Элиминатором, — продолжил я.

— Никем! Особенно такая, как ты.

— Что со мной не так?

Он явно намекал на то, что я ляпнул вчера в машине. По его представлениям, я был испорчен донельзя. Не соответствовал местным стандартам.

Плевать.

— Зачем тебе вообще это нужно? — Рэймс решил сменить тактику. — У ликторов полно обязанностей. Куча опасных и ответственных дел, с которыми может справиться только подготовленный, специально обученный человек. Ты же такая… — тупийца? — …хрупкая и легкомысленная.

Хрупкая? Не настолько, насколько его яйца. Или он уже успел об этом забыть?

Я усмехнулся. Приятные воспоминания сразу меня приободрили.

— Ты меня плохо слушал, — произнёс я, следуя за ним уже просто потому, что заблудился. Этот коридор был мне совершенно незнаком. — Я не сказал, что хочу быть ликтором. Я сказал, что он меня им сделает.

Он покачал головой, типа: «не надо считать, что тут все такие же дураки, как и ты».

— Это было бы бессмысленно. Даже опасно. Публичная «вещь» должна обладать самыми высокими качествами, выражать силу хозяина, а не демонстрировать его слабости. Ты же… — бестолочь?

— …будешь лишь мешать ему восстанавливать свою репутацию.

— А её нужно восстанавливать?

— Понимаю, для тебя это всего лишь игра, но на самом деле это называется политикой. Мэтра до сих пор не сместили лишь потому, что у Хейза огромное влияние.

«И потому что ты хорошо справлялся с генеральскими обязанностями», добавил я мысленно.

— Сейчас он наиболее уязвим, — продолжил мрачно Рэймс. — Первое время он должен быть идеальным во всём. Внешний вид, поведение, «вещи»…