Стаб

— Как думаешь, он станет хорошим ликтором? — спросил Многорукий, ловко орудуя ножом и вилкой.

Я сосредоточил всё своё внимание на нём, на его руках и губах. Меня кинуло из крайности в новую крайность. Только что я был до смерти напуган, а теперь чувствовал, что возбуждаюсь, просто наблюдая за ним.

Я так давно к нему не прикасался. Я не знал, могу ли до сих пор вообще на это рассчитывать. Он выглядел совершенно недосягаемым, но почему-то от этого я завёлся ещё сильнее. Мне захотелось снять с него эти белые элитные шмотки и увидеть татуировки.

Я кусал губы, будто был ужасно голоден, но еду игнорировал. На моём покрасневшем лице было написано: «я конченый извращенец». И судя по тому, как уставился на меня Рэймс, он это прочёл. Как раз перед тем, как ответить:

— Вы сейчас и так в центре внимания. Если вы сделаете ликтором женщину, ваш отец и консул…

— Мне плевать, что там думает мой отец и консул. Мне интересно твоё мнение.

— Вам стоило бы присмотреть на это место кого-нибудь… более подходящего.

— Вроде тебя?

— Вроде… мужчины, — глухо поправил он.

— Ты так считаешь? — Мэтр задумался. — Может, ты и прав… Я слышал, женщины ужасно непредсказуемые.

Я опешил. Рэймс же следил за мэтром исподлобья, словно пытаясь разобраться, какую игру он на этот раз затеял.

— Создания нелогичные, эмоциональные, нервные, — продолжал Многорукий. — Вот только… что я вижу, когда захожу сюда, Рэймс? Проявление твоей мужской логики? Ты старше Габи… на сколько? Лет на десять? На десять лет старше, сильнее, умнее и сдержаннее… Ты, определённо, подходишь на роль моего ликтора больше, чем он. Так ты считаешь?

Да. И так считал не только Рэймс. Я тоже, несмотря на то, что ненавидел и боялся этого мужика. Потому что (чтобы там ни думал сам Рэймс) у меня с логикой всё было в порядке. Я понимал, что превращать его в «куклу» с его талантами было жестоко. Гуманнее было бы просто оставить его в приюте.

— Но знаешь, что? — неожиданно выдал Бэлар. — Габи научил меня кое-чему в своё время. Он сказал мне, что любой заслуживает второй шанс. И я тебе его предоставлю.

Почему-то Рэймс не выглядел воодушевлённым.

— Как считаешь, Недотрога? Он заслуживает второй шанс? — Я растеряно молчал. — Понимаю, с тобой он был не так великодушен…

— Конечно, он заслуживает, — пробормотал я, и дело тут не великодушии. И даже не в страхе.

Просто я не видел других вариантов: Рэймс должен был стать полноправным помощником Бэлара и точка. Он заслужил носить красное хотя бы тем, что все эти девять лет безупречно выполнял обязанности, с которыми не каждый энит справится. Он знал этот мир и своё дело, у него были связи и репутация. Он был бы полезен Бэлару, как никто другой. Он хотел быть ему полезным.

Помимо прочего?

От такого ликтора, как я, будет больше вреда, чем пользы.

Услышав мой ответ, Многорукий присвистнул.

— Пока один ноль в твою пользу, Габи. — О, так он решил устроить соревнование. Так даже лучше, мне не придётся поддаваться. — Но только чур без жульничества, договорились? — Я согласно промычал. — К тебе это в первую очередь относится, Рэймс.

Рэймс насторожено замер.

— Если ты серьёзно намерен получить это место, превзойдя Габриэля, ты должен играть честно, — продолжил мэтр. — Честно, это значит без допинга. Я хочу, чтобы ты отдал свой запас стаба Габи. Недотрога присмотрит за ним, не беспокойся. Если же станет невыносимо, придёшь за ним к своему сопернику и сдашься. Только к нему, а не куда-нибудь на сторону. Если я узнаю, что ты нарушил правила, я тебя… — убью нахрен? — …дисквалифицирую. Понятно?

Я уставился на Рэймса.

Нет-нет, не соглашайся! Скажи, что это перебор! Что ты и так еле сдерживаешься от того, чтобы меня не прикончить. Скажи, что я тебе не соперник. Что это в любом случае нечестно, потому что я сопляк и невежа. Скажи, что ты слишком взрослый для этих дурацких игр!

— Даю слово, — бросил Рэймс, словно отказаться от стаба для него ничего не стоило. Пустяковая жертва во имя великой цели. Если вспоминать его полное опасностей прошлое? Он справлялся с задачами и потруднее.

Как же.

Неужели мэтр не понимал, что этот стаб нужен совсем не Рэймсу. А мне? Он спасал меня всё это время, с трудом, но всё-таки удерживая эмоции старшей «вещи» в узде. И теперь вдруг абсолютная свобода? Никаких ограничений?

Понимаю, это отличный способ протестировать его силу воли, но что насчет меня? Что будет со мной, когда Рэймс полностью откажется от стаба? Если он вообще переживёт ломку?

Я сдохну, вот что будет. Этот мужик убьёт меня.

* * *

— Он убьёт меня, — простонал я, выгибаясь в спине. Когда Многорукий коснулся меня между ног, я наконец-то почувствовал себя целым, правильным, живым. Это было почти то, чего мне хотелось, но я не мог просить о большем.