Стадия серых карликов

— Что же, в отличие от нашего славного НИ-НИ, я на пути прогресса стоять не намерен. К тому же я всей душой за сильную демократию, — говорил он, выводя «А. Л. Около-Бричко», а потом подумал насчет скромнима, который бы украсил устав, но в последний момент раздумал. Ведь тогда и Филе придется свой титул проставлять, и документ в этом случае вряд ли пройдет из-за намеков на сталинизм и монархизм одновременно.

Филей Аккомодович суеверно подул на подпись, сплюнул трижды через левое плечо, постучал по самопишущей столешнице с целью гарантированного предотвращения сглаза и почти с пафосом произнес:

— Вы еще помните Муравейчика, который наспекулировал три миллиона? Несчастный старьевщик… Я вам обещаю через две недели три миллиарда долларов, по одному на каждого из нас. Вы через полмесяца будете миллиардером!!! Завтра иду за нарядом под видом металлолома на две сверхплановых, — тут он перешел на еле слышный шепот, — атомных подводных лодки с полным боекомплектом. По двадцать четыре межконтинентальных баллистических с разделяющимися боеголовками… Одна байдарка — двести сорок свечей… Один хороший человек готов выложить десять миллиардов. Пять — за металлолом, на взятки чиновникам, налоги, а пять — нашего навара. Два идет на развитие производства, а три, то есть по одному, нам. Впечатляет?

— Коллега, а это не безумие? А если он, хороший этот человек, по нам же и шандарахнет? Он хоть прогрессивный?

— О-о, еще какой! У него прогрессу миллиардов на пятьдесят, не меньше.

— Так это ж акула! — задохнулся от негодования Аэроплан Леонидович. — Ему — да ядерные зубы?

— Все, дорогой мой, предусмотрено. Курки подпилим, фитили подконопатим… За границей мода на все наше, что тут поделаешь… Не для войны хороший человек металлолом покупает, а исключительно для развлечения друзей в своем родном заливе. А потом, если не мы, то кто-то другой все равно продаст ему эти сверхплановые изделия. Есть ли смысл противиться моде?

— Мода так мода, — сказал рядовой генералиссимус явно под чьим-то нажимом. — У меня есть одно условие на этот счет.

— Какое? — Филя затаил дыхание: Аэроплан Леонидович считался в институте абсолютно непредсказуемым кадром. Вдруг он поставит такое условие, что все задуманное полетит к чертовой бабушке?

— Пусть каждый член экипажа на этих подводных лодках пользуется только ножевилками!

— И только?

— Да.

— Да эти ножевилки будут там с вашим бессмертным профилем! — обрадовался Филя и еще больше помолодел.

Гость учтиво откланялся и вышел, не снимая короны. Аэроплан Леонидович, прощаясь, торжествовал: эко его под заколдованным шлемом понесло, никакого удержу. Не остановить такого прохвоста — продаст почти полтыщи ядерных боеголовок. Направление у него не к прогрессу, а к числу нулей на банковском счете.

Телефон не успел зазвонить, как Аэроплан Леонидович взял трубку. Он знал, что на том конце провода Гриша Ямщиков.

— Встречай, — устало сказал он и, положив трубку, подошел к окну, чтобы удостовериться в своей проницательности.

Как всегда он не ошибся. Банда Гриши втаскивала в иномарку императора кооператоров, который и в этом положении больше всего заботился о том, чтобы никто не позволил себе притронуться к короне. Аэроплан Леонидович усмехнулся и отошел от окна.

Когда он проходил мимо зеркала, ему показалось, что там отражается кто-то другой. Он повернулся лицом к нему — в зеркале стоял настоящий генералиссимус в мундире, в фуражке, облепленной золотом, и с характерным нарушением формы — в мягких кавказских сапогах вместо ботинок. Разумеется, с трубкой в руке.

Сталин был в своем кремлевском кабинете: когда он нажал кнопку, то дверь бесшумно отворилась, появился Поскребышев.

— Слушаю, товарищ Сталин.

— Товарищ Поскребышев, — обратился к нему Сталин и сделал паузу в несколько неторопливых шагов. — Говорят, у нас в Москве призраки появились. Вы не слышали?

— Никак нет, товарищ Сталин.

— Вот-вот. И товарищ Берия тоже не слышал. А о призраке коммунизма вы слышали, товарищ Поскребышев?

— Как положено члену партии большевиков — из коммунистического манифеста…

— О том, который бродит по Европе? А у нас он почему не бродит? Почему другие у нас разбродились?

Помощник некоторое время находился в замешательстве, и Сталин, прохаживаясь по кабинету и попыхивая трубкой, почему-то подумал, подумал: «Жаль, что товарищ Дарвин не наш современник. Он бы задумался над тем, кто от кого произошел: человек от обезьяны или обезьяна от человека».

— Не могу знать, товарищ Сталин.

— И товарищ Берия не знает. Передайте ему, чтобы он утром нам доложил: сколько призраков коммунизма бродит у нас и с какими они уклонами. И проект решения по призракам….

Видение в зеркале исчезло. Вместе с ним пропала и фуражка генералиссимуса с головы Аэроплана Леонидовича. Он вздохнул, вновь собрался с творческими силами, но все же подумал: сон наяву, что это может значить?