Стадия серых карликов

Телекамеры и направленные микрофоны не развеяли его опасений насчет стихийности мероприятия — перед посольством галдела возбужденная толпа человек на триста. С лозунгами «Да здравствуют США!», «Капиталисты всех стран, соединяйтесь!», «Слава ЦК демократической партии США!», «Слава ЦК республиканской партии США!», «Под мудрым руководством господина Рональда Рейгана вперед, к победе империализма!», с разными другими «славами» и «здравствами», иными словами, типичная «зеркалка», то есть привычные лозунги с абсолютно противоположным содержанием. Правда, не было ни слова о борьбе в капсоревновании, не оказалось призывов выполнять американскую пятилетку за четыре года — и на том спасибо. Насчет «пятого пункта» анкеты выезжающих в США лозунг имел природу как бы мерцательную — какой-то диссидент из диссидентов, которому Америка не понравилась еще до того, как он в нее попал, тыкал в небо транспарант с соответствующим протестом. Его хватали за руки, низвергали транспарант, он стремительно исчезал, чтобы спустя полминуты вознестись в другом месте.

Даниэлю Гринспену тоже не нравились подробные вашингтонские анкеты. Но что делать, иначе никак не узнать, кто с тобой собирается жить в одном обществе: добропорядочный иудей, жулик или уголовник. Причем из таких, что Новый Свет сроду не видывал — бензин стали на автозаправочных станциях водой разбавлять! А что говорить о новой русской мафии, по сравнению с которой Коза Ностра — орден милосердия, по крайне мере толстовская секта непротивления злу насилием. Тут впору с Петровкой, 38 совместное предприятие по борьбе с мафией и проверке биографий создавать. А ему, видите ли, трижды мокрушнику, неизвестно сколько раз насильнику и профессиональному расхитителю социалистической собственности — Даниэль знал, кем возмущался, — въездную анкету отмени!

Ледяную ярость шефа вызвали не уголовники с гуманистическими претензиями, не лозунги, в которых социализм и коммунизм менялись местами с капитализмом и империализмом — можно подумать, что это впервые за всю историю. Причина таилась в демонстрантах первого ряда с огромным полотнищем, которое Даниэль поначалу не заметил, поскольку стал обозревать толпу с задних рядов, выискивал старых знакомых, чтобы узнать, чья бригада у русских сегодня на дежурстве. Из телекамеры пришлось выжать максимальные углы поворота, чтобы прочитать синие чернила на белом сатине: «Миссис Г. Пакулефф, спасибо за приглашение, мы готовы ехать за океан прямо сейчас!» Бросались в глаза однотипные призывы к тете не бросать на произвол социализма своих племянников и племянниц, многие кумачи пылали родственными чувствами к миссис Г. Пакулефф. И вдруг: «Братский привет мистеру Даниэлю Гринспену — славному нашему родственнику, 100-процентному янки!»

«Ну, теща, спасибо, ну, как здесь говорят, друг человека, удружила! Как же это она забыла рассказать всем, что я работаю в ЦРУ?» — подумал он и добавил для крепости родственного чувства местный многоэтажный мат.

Он как-то раньше не обращал внимания на то, что все американские старухи русского происхождения неизменно оказывались писательницами. Так же как все эмигранты отсюда — исключительно евреи. Заявился как-то чукча, уж ему-то две трубки пути до Аляски, нет, через Москву, чтоб пособие получать. Моя, говорит, не чукча, моя — бухарская еврея, сосланная на Чукотку… И здесь пишущих старух тоже хватает — должно быть, по этой причине в Советском Союзе никогда не было вдоволь бумаги. Но что его родная теща заявится сюда в качестве писательницы — подобной подлянки он никак не ожидал.

Миссис Пакулефф ежедневно вот уже две недели умудрялась участвовать в двух-трех вечерах — с формалами и неформалами, с патриотами, космополитами и интернационалистами, с кооператорами и рабочими, с торговцами и студентами, с ветеранами и валютными проститутками, короче говоря, у него не хватало сотрудников, чтобы, в случае чего, придти к ней на помощь. Ее болтовня каждое утро приводила шефа в крайне раздраженное состояние.