Стая

Но это было не вполне верно. Долгое время истории про Architheutis пользовались дурной славой как россказни моряков. Но прибитые к берегу останки давали доказательство их существования — почти давали, потому что мясо спрутов было как резина. Чем больше его тянешь, тем длиннее оно становится, особенно в полуразложившемся состоянии. Несколько лет назад исследователям наконец попался в сети восточнее Новой Зеландии крошечный детёныш животного, генетический профиль которого не оставлял сомнений в том, что через восемнадцать месяцев он должен был превратиться в гигантского кальмара двадцатиметровой длины и двадцатицентнерового веса. Единственный недостаток состоял в том, что человек ещё никогда не видел такое животное живьём. Architheutis жил на больших глубинах, и светился ли он, было неизвестно.

Йохансон наморщил лоб. Потом помотал головой.

— Нет.

— Что нет?

— Слишком многое говорит против. Здесь просто не та местность, чтобы в ней водились гигантские кальмары.

— Да, но… — руки Линд рассекали воздух. — В действительности мы не знаем, где они водятся. Мы не знаем.

— Но не здесь.

— Этих червей тоже здесь быть не должно.

Молчание затянулось.

— И даже если так, — сказал наконец Йохансон, — то архитеутисы пугливы. Чего вам беспокоиться? До сегодняшнего дня гигантский спрут не напал ни на одного человека.

— Очевидцы говорят другое.

— Боже мой, Тина! Может, они и утянули за собой одну-другую лодку. Но мы не можем говорить всерьёз об опасности для нефтедобычи со стороны гигантских спрутов. Ты должна признать, что это смешно.

Лунд скептически рассматривала в компьютере увеличенные картинки. Потом выключила программу.

— О’кей. У тебя есть что-нибудь для меня? Какие-нибудь результаты?

Йохансон достал конверт и вскрыл его. В нём было несколько листков, сплошь покрытых текстом.

— О боже мой! — вырвалось у Лунд.

— Погоди. Где-то тут должны быть краткие выводы. А, вот они!

Лунд встала и пошла к окну. Потом принялась ходить по комнате.

— Говори же.

Йохансон сдвинул брови:

— Хм. Интересно. Они подтверждают, что это полихеты. Кроме того, они пишут, что червь имеет поразительное сходство c Hesiocaeca methanicola. В этих кратких выводах они удивляются аномально выраженным челюстям и пишут дальше… ну, тут всякие ненужные детали… а, вот здесь. Они исследовали челюсти. Они предназначены однозначно для прогрызания вглубь.

— Это мы и сами видим, — нетерпеливо воскликнула Лунд.

— Погоди. Они с этим червяком много чего учинили. Исследование стабильного изотопного состава, и тут же анализ из масс-спектрометра. Ого! Наш червь лёгкий — минус девяносто промилле.

— А ты можешь выражаться понятно?

— Он действительно метанотроф. Живёт в симбиозе с бактериями, которые разлагают метан. Минутку, как бы тебе объяснить? Итак, изотопы… ты знаешь, что такое изотопы?

— Атомы химического элемента с тем же зарядом ядра, но другим весом.

— Очень хорошо, садись. Углерод, например, бывает различной тяжести. Есть углерод 12 и углерод 13. Если ты ешь что-то, содержащее преимущественно лёгкий углерод, то становишься легче. Ясно?

— Если я что-то ем. Да. Логично.

— А в метане очень лёгкий углерод. Если червь живёт в симбиозе с бактериями, которые едят этот метан, то из-за этого бактерии становятся лёгкими, а если червь ест бактерии, он тоже лёгкий. А наш очень лёгкий.

— Вы, биологи, — смешные люди. И как вы дознались до такого?

— Мы делаем ужасные вещи. Мы сушим червяка, перемалываем его в червячный порошок, и он идёт в измерительную машину. Итак, смотрим дальше. Растровый электронный микроскоп… они подкрасили ДНК… очень основательный метод…

— Оторвись! — Лунд подошла к нему и схватилась за бумажки. — Я не хочу академического исследования, я хочу понять, можем ли мы бурить на дне.

— Вы можете… — Йохансон вытянул из её пальцев листки и прочитал последние строки. — Ну, прекрасно!

— Что?

Он поднял голову:

— Эти бестии набиты бактериями до краёв. Изнутри и снаружи. Эндосимбионты и экзосимбионты. Твои черви — просто омнибусы для бактерий.

— И что это значит?

— Это абсурдно. Твой червяк однозначно живёт в гидрате метана. Он просто лопается от бактерий. Он не ходит на добычу и не роет никаких дыр. Он лежит себе во льду, ленивый и жирный. И тем не менее, у него есть могучие челюсти для бурения, а те орды на склоне вовсе не показались мне ни ленивыми, ни жирными. Я нашёл их исключительно живыми.

Они снова помолчали. Наконец Лунд сказала:

— Что они делают там, внизу, Сигур? Что это за существа?

Йохансон пожал плечами:

— Я не знаю. Может, они действительно выползли к нам прямиком из кембрия. Понятия не имею, что они там делают. — Он помедлил. — Так же мало понятия я имею о том, играет ли это какую-нибудь роль. Что уж такого великого они должны делать? Они ползают по дну, но вряд ли станут разгрызать нефтепровод.

— Тогда что они разгрызают?

Йохансон уставился на свои бумаги.

— Есть ещё один адрес, где нам могут дать разъяснения, — сказал он. — Если уж и они ничего не добьются, то придётся подождать, пока мы сами до чего-нибудь додумаемся.

— Мне бы не хотелось ждать.