Стая

— Врешь...— сквозь зубы процедил Глеб.

Кончился забор, Лузгин тотчас перевалился через низкий штакетник и, неожиданно глухо вскрикнув, упал.

Глеб был уже совсем близко, когда Лузгин вскочил и, прихрамывая, побежал в глубь двора к темневшему за деревьями дому.

— Стой! — снова крикнул Глеб.— Стой лучше!..

Он с разбегу перепрыгнул через штакетник и кинулся дальше за темным силуэтом, мелькавшим среди деревьев.

В этот момент мимо него со сдержанным, клокочущим урчаньем пронеслось, словно снаряд, пушистое вытянутое тело.

Лузгин был уже около дома, когда собака настигла его. И тогда снова грохнул выстрел. Собака, взвизгнув, упала на Лузгина, когтями раздирая пиджак на нем, но тут же соскользнула вниз и мертво вытянулась на снегу.

Внезапно в окне дома вспыхнул свет, дверь распахнулась и в ее проеме появился какой-то человек в пальто, наброшенном на плечи, из-под которого виднелась белая ночная рубашка, и в валенках на голых ногах. Он испуганно вглядывался в темноту. Лузгин был совсем рядом. Глеб увидел, как снова вытянулась. согнутая в локте его рука. И тогда Глеб, не останавливаясь, на бегу, вскинул пистолет. «Все,— пронеслось у него в голове.— Стрелять и мы умеем. Только...»

Грохот выстрела нисколько не оглушил его. Глеб увидел, как Лузгин, вскрикнув, прижал руку к груди, завертелся на месте от боли, потом тяжело побежал в сторону от дома.

А человек в накинутом пальто, оглушенный, все еще растерянно стоял в дверях.

Лузгин бежал в дальний конец двора. Глеб, настигая его, был уже почти рядом. Внезапно Лузгин оглянулся, потом сделал неожиданный скачок в сторону и, прижавшись спиной к дереву, сунул левую, здоровую руку в карман.

И тут Глеб, не давая ему опомниться и сам уже не раздумывая, кинулся вперед. Точным, заученным ударом, вложив в него всю тяжесть тела, всю кипевшую в нем ненависть, он опрокинул Лузгина на землю.

Со стороны улицы к ним уже бежали люди. Они окружили распростертого на снегу Лузгииа. Один из сотрудников наклонился над ним и покачал головой.

— Да-а,— произнес он, оглянувшись на Глеба.— Ударчик, я вам доложу. Слава богу, еще каким-то чудом дышит.

— Панов как? — вдруг задохнувшись, спросил Глеб, чувствуя, как снова оглушительно и больно забилось сердце.— Попал он в него?

Кто-то тихо ответил:

— Нет. Но... ножевое ранение. Еще раньше. Сейчас он в больнице уже, наверное.

Утро застало Устинова в больнице. Он прибежал туда еще ночью, но его не пустили дальше приемной. Дежурный врач, взглянув на Глеба, сердито спросил:

— Откуда на вас кровь?

Глеб пожал плечами.

— Не знаю. Как Панов?

— Он еще в операционной. Рана не опасная. Дайте я вас тоже посмотрю.

— Пожалуйста,— равнодушно ответил Глеб.

Ладонь его левой руки оказалась распоротой острым и ржавым гвоздем. На лице, под глазом, от сильного удара чем-то тяжелым рассечена кожа. Когда рану на ладони обработали и перевязали, она начала так саднить и болеть, что Глеб морщился, не зная, как устроить перевязанную руку, и тихо ругался сквозь зубы.

Он одиноко сидел в пустом, гулком вестибюле больницы, настороженным взглядом провожая каждого человека в белом халате, проходившего мимо. Наконец к нему вышел дежурный врач, сказал, что все в порядке, Панов сейчас спит, ему дали снотворное, и он, Устинов, тоже должен идти спать, у него такой измученный вид. А вот утром...

Глеб отрицательно замотал головой.

— Не могу я, доктор, уйти. Мне надо его увидеть сразу, когда он проснется. Сразу, вы понимаете?

Врач попробовал настаивать, потом сдался.

— Ну ладно. Идемте ко мне в дежурку. Там хоть подремлете, — сказал он.

Утром в больницу приехали начальник горотдела и несколько сотрудников, участвовавших в операции, не-выспавшиеся, с воспаленными глазами, возбужденные и встревоженные.

Глеб узнал, что задержана вся шайка, получены первые, очень важные показания. Звонил из Москвы Бескудин, сообщил, что скоро сам приедет сюда, а за арестованными выслана спецмашина, потому что заканчивать дело будет МУР.

«Ну вот, — подумал Устинов. — Все-таки полдела сделано. Самых опасных взяли. Теперь надо спасать остальных. И еще неизвестно, что легче». Он вздохнул. Мысли снова вернулись к Панову. Наверное, Виктор прав. Причины, причины... Что же надо сделать, чтобы такие вот, как Карцев, как Харламов, как те девчонки, стали людьми, настоящими людьми?..

И тут он вдруг вспомнил: нет, не всех взяли, остался Фирсов, загадочный Генка Фирсов, который куда-то исчез.

Глава XI. ЕЩЕ ОДНА ЗАГАДКА И ПРОЧИЕ НЕПРИЯТНОСТИ