Стая

Сапёрный полк трудится не покладая рук и не разгибая спины. Возводится новая крепость, которая наглухо запечатает проход из Рёко. Уже возведены фундамент и часть стен. Пришли новые крепостные пушки, подошли свежие части. Большая доля ветеранов демобилизовалась, ну а я сдал свои дела новому коменданту района и отправляюсь в Ниро. Со мной едет мой десяток охраны. Положено по статусу. Хоть я и демобилизовался, но дела мне ещё предстоят большие, и, как имперский заслуженный воин, боевая десятка будет при мне до самой смерти. Или отлёта. Хотя о последнем ребята не знают. Вчера мы устроили прощальную вечеринку. Посидели в моём шатре, недолго, правда. Льян не было. Как и Рурга. Остались лишь братья Торо да Марк Стор. Слегка выпили, вспомнили павших и демобилизовавшихся. Потом разошлись. Мне предстоял дальний путь. Ну как дальний – почти две сотни километров верхом. Это четыре дня пути. А ребятам рано утром подъём и продолжение стройки. Рёсцы больше не дёргаются, и граница пока спокойна. Вроде как даже ждут гонца от Ымпа с предложением мира. Хвала богам, что наконец-то на истерзанной гражданской войной и интервенцией земле Фиори наступит спокойствие. Сейчас единственное, что меня беспокоит, мои сны. Странные и непонятные. К чему они? Ведь уже второй раз за два месяца! Сначала перед отправлением в столицу, а теперь в ночь перед отъездом в Ниро…

Беззвучно открывается дверь в спальню, и на пороге появляется Рорг. Удивлённо смотрит на меня, и я, качнув головой, подзываю его к себе:

– Только тихо.

Мужчина кивает, и я ему шепчу:

– Нужно сварить бульон. Желательно куриный или из какой другой птицы. Только не дикой. Отправь кого-нибудь из наших в ближайшую деревню – пусть поищут прежних слуг: кузнеца, конюхов, швей… И поскорей. Плюс к этому надо срочно прибрать замок, посмотреть, что осталось, чего не хватает. Проверить сокровищницу и кладовые с оружейной, и если найдёте что непонятное – сразу звать меня, но не трогать самим. Целее будете. Ещё проверь, что у нас с продуктами и топливом. Похоже, придётся сервов нагружать работой.

– Командир, а с ней что? – Рорг смотрит на завёрнутое в покрывало худенькое тельце у меня на руках.

– Выживет. Но сейчас очень плоха.

– А кто она? На императрицу очень похожа…

– Её соплеменница… – И спохватываюсь, пытаясь исправить ошибку: – Она на языке её величества разговаривает. А что кожа и уши – тоже, видно, болела биномом Ньютона. Только не биквадратным, как Ооли Прекрасная, а простым, квадратичным.

– А! Понятно, – облегчённо выдыхает сержант и выходит. Несмотря на свои размеры, очень крупные для фиорийца и средние для людей, передвигается мужчина удивительно бесшумно.

Снова пытаюсь опустить саури, и опять – гримаса страха на лице, и даже слёзы сквозь плотно сомкнутые веки. Боги, чего же она только не перенесла за время в плену!..

Несмотря на её худобу, у меня начинают затекать руки, но тут снова появляется Рорг в сопровождении старшей из служанок, несущей на подносе чашку с ароматно пахнущим бульоном и горкой ломтей свежайшего хлеба. Значит, пора будить. Тихонько дую её в макушку:

– Девочка… Девочка, просыпайся. Надо поесть. Ау, малышка…

Она вдруг дёргается с силой, которую невозможно представить в теле, перенёсшем столь длительную голодовку. Распахивает глаза, в которых плещется смертельный ужас, вскрикивает, и я со всей силой стискиваю её в объятиях, чтобы не выбилась:

– Всё, солнышко! Всё! Успокойся! Я же обещал, что больше ничего страшного с тобой не случится!

Саури замирает, потом её огромные глаза проясняются, и вроде бы в них проявляется узнавание.

– А? Ты?

Хвала богам! Пришла в себя. Очень бережно опускаю её на кровать, пододвигаю к высокой деревянной спинке, подкладываю под спину девушки подушки, поправляю покрывало и шкуру.

– Ну что, очнулась?

Она с трудом кивает. Потом спрашивает:

– Что?

– Тебе надо поесть. Сварили кайе[2], это лучшая пища для тебя сейчас. В твоём состоянии.

Беру поднос у служанки, усаживаюсь рядом с саури, зачерпываю первую ложку, пробую сам – нормально. Чуть дую, потом аккуратно начинаю кормить девушку. Она жадно глотает, оживая буквально на глазах. Единственное, чего я боюсь, – что её снова вырвет, но, хвала богам, обходится без приключений. Наевшись, саури смотрит на меня осоловевшим взглядом. Снова засыпает? Да. Перекладываю её в нормальное положение.

– Поспи. А у меня дел полно.

– Да. Вы идите. Не волнуйтесь.

Вижу, что она с трудом произносит эти слова. Значит… а что значит? Две недели голодовки высосали из неё все силы. Надеюсь, что желудок ещё работает, несмотря на долгую голодовку, и сможет усвоить бульон, в который я накрошил хлеба. Но время… Время! Столько нужно всего! Кошусь на застывшую неподвижно служанку, которую так никто и не отпустил.

– Как тебя зовут?

– Дара, сьере барон. – Опускает голову под чёрным платком.

Чёрный цвет – цвет старой девы. Не смогла в своё время найти себе мужа, и после достижения тридцати лет пришлось надеть. Белый платок – знак замужней женщины. Коричневый – вдовий. Алый либо вообще отсутствие покрывала на голове – невеста…