Стая бешеных

– Завидую. Все никак не могу вырваться. Жену с дочерью вот отправил, а сам никак… Работа…

– А не страшно жену с дочерью одних отпускать в другой город, в другую, можно сказать, страну?

– Да нет. Вот на прошлой неделе подруга у нас жила – вот это страшно. Воровка оказалась, представляете? Только когда уехала – обнаружили.

– Ваша подруга?

– Нет, жены… Я всегда не любил этих подруг…

– А жену любишь?

Ирину понесло. В обычной обстановке она бы никогда не позволила себе так разговаривать с мужчиной. Но обстановка-то была необычная… И сразу откуда-то вдруг взялись эти дешевые пэтэушные интонации, и голос сделался каким-то дурным, визгливым, как у провинциальной дешевки. Но самым противным было то, что Герман, судя по всему, действительно не имел к ее бедам никакого отношения. Подруга жены. Их тоже обокрала… С какой стати ему отвечать за нее?

– А почему тебя никто не встретил? – вопросом на вопрос ответил тип. Верней, какой уж он теперь тип? Нормальный мужик.

– Ты меня встретил… – пожала плечиками Ирина.

– Это незапрограммированная случайность. А в целом?

– А в целом – неважно.

– И всегда находится человек, который помогает поднести чемодан до дома?

Знать бы еще, где этот дом. Глупее ситуации не придумаешь. Ирина украдкой оглядывалась по сторонам, пытаясь определить, долго ли еще осталось до Театра Гоголя, но все вокруг было таким незнакомым.

– Нет, я очень разборчива, – кокетливо улыбнулась Ирина.

– Польщен…

Сумерки сгущались, зажглись фонари.

– А кем ты работаешь? – в один голос спросили они друг друга.

И засмеялись.

– Я ученым работаю. Правда, глупейшее словосочетание – работать ученым?

– Что-то не верится.

– Более того. Я профессор.

– Ты совсем не похож на профессора…

– Я знаю, что тебя смущает. Очки не ношу.

– Точно! Ученый должен быть в очках.

– Да, только очки – это признак близорукости или дальнозоркости, но никак не большого ума.

– И что ты изучаешь?

– Квантовую механику. Боюсь, если я тебе начну подробно рассказывать, ты все равно ничего не поймешь. О своей работе лучше расскажи.

Но Ирина и слова не успела сказать, как Герман ее перебил:

– Прости, пожалуйста… Вон, видишь, окошко горит на последнем этаже?

– Вижу.

– Там я и живу. А знаешь, почему свет горит?

– Почему?

– У меня собака темноты боится.

– Как это? А разве такое бывает?

– Оказывается, бывает.

– А что за порода?

– Порода редкая. Хочешь посмотреть? – И Герман поставил чемодан на асфальт.

– Посмотреть?.. – растерялась Ирина.

– Как умная женщина, ты должна понять, что под таким предлогом я просто приглашаю тебя в гости.

– Я поняла…

– Мое несколько навязчивое поведение основывается на целом ряде неопровержимых фактов. Например, я знаю, что тебе будет очень сложно отказаться от моего приглашения. Мотивировать?

– Попробуй, профессор…

– Ты только что с поезда, у тебя ни копейки денег. Поправь меня, если что не так. Тебя не было в Москве две недели, за это время все продукты в холодильнике испортились, если они вообще там когда-нибудь были. Разумеется, тебя мог бы ждать дома вкусный ужин, если бы ты жила с родителями или с молодым человеком. Но ведь ты живешь одна?

– Это у меня что, на лице написано?

– В глазах. У тебя взгляд женщины, которая привыкла рассчитывать только на себя и на свои силы.

– И вывод?

– Ты хочешь есть. Я слышал, как у тебя урчало в животе. А у меня в духовке жарится индейка и через… – Герман посмотрел на часы: – Через десять минут она будет готова. Но прежде, – он многозначительно поднял вверх палец, – прежде чем ты начнешь разглагольствовать о собственной честности и непорочности, я хочу тебя предупредить – очень люблю свою жену. Очень.

Он смотрел на нее уже без усмешки, и взгляд его был надежен. Его речь лилась плавно и мягко. Ирина невольно вспомнила шепот низкой аккуратной волны, набегающей на берег. И Руфата… По сравнению с Германом Руфат теперь представлялся ей совсем уж жалкой и ничтожной личностью. Как легко можно ошибиться в человеке.

Все тревоги окончательно покинули ее. И кроме того, она вдруг поняла, что через минуту упадет в голодный обморок. Жареная индейка, покрытая хрустящей корочкой…

Да, Ирина примет предложение Германа и попытается как можно мягче рассказать ему о подруге жены, об этой Зине. И вместе они придумают, как вернуть деньги.

Когда входили в подъезд, Ирина споткнулась о половицу, но Герман не дал ей упасть, крепко взяв под руку.

– Не надо благодарностей, – шутливым тоном произнес он. – Это мой долг. К тому же твой расквашенный нос испортил бы мне весь аппетит.

Это был старый дом, и лифт в нем тоже был старый. Для того чтобы войти, нужно открыть дверцу.

– Только после вас… – согнулся в галантном поклоне Герман.

Нет, он не заигрывал с Ириной. Он просто шутил, у него просто было хорошее настроение.

Они втиснулись в лифт, Герман нажал кнопку последнего, девятого этажа. Кабина надрывно застонала и медленно потянулась вверх.

– Скажи, почему ты улыбался? – тихо спросила Ирина.

– Когда?

– На вокзале. Ты шел и улыбался.

– Не помню… Быть может, о том, что дурость человеческая неисчерпаема? – Он положил руку на ее плечо. – Ты что, сучка, думаешь, я тебя не узнал?