Стая Тамерлана

Однажды под вечер на обнесенный высоким плетеным забором двор Тамерланова убежища помимо привычного грузовика въехали еще две машины. Из Волги вышел Якубов, а из УАЗика вывели трех оборванных людей.

— Подготовь к завтрашнему дню трех собак. Посмотрим, на что они годятся. — Не глядя на Тамерлана, бросил Якубов и пошел к своему домику, стоящему отдельно от жилья собак и их тренера.

Тамерлан понял все вмиг. К горлу подкатил комок, вызвавший похожий на кудахтанье не то смешок, не то стон. Он мог только мечтать о таком подарке, только мечтать. Хромой одними губами произнес: «рахмат»¯, прижал руки к груди и низко поклонился спине благодетеля. Впервые за много лет при взгляде на человека в глазах угрюмого инвалида не проскользнула черная тень ненависти, а брызнули по глянцевой поверхности виноградин во все стороны маленькие золотые искорки. Если бы гордый и недоступный Салим Якубов обернулся и поймал этот светлый гипнотический взгляд, он, воз-можно, проникся бы ответной безграничной любовью к ничтожному псарю.

Но Тамерлан не нуждался в разделенном чувстве. Он ликовал. Он может стать богом не только для собак, но и для человека. Пусть для трех оборванцев, но это пока. Он станет настоящим человеческим богом! И все благодаря его стае. Его величайшая мечта сбудется: он будет держать в руках нити жизней этих всегда презирающих его существ. И он, он, воплощенный в своих зубастых детях, порвет эти нити!!!

Если раньше деятельность Тамерлана можно было сравнить с блестящей работой талантливого учителя средней школы, то теперь он по рангу приблизился к заведующему кафедрой престижного вуза. Или даже к первопроходцу. Он шел неисследованными тропами. Учил собак приканчивать своих прямоходящих старших братьев. Не задерживать, не отпугивать, что свойственно их натуре, а — убивать!

Поначалу его покрытые шрамами бойцы возились слишком долго. Они наносили много лишних укусов, так, по крайней мере, считал взыскательный ментор. Прежде чем вцепиться в горло, собаки изрядно кровавили руки, ноги и другие части тела жертвы. Но Тамерлан, бесспорно, не был обделен эстетическим чувством. Ему хотелось не просто рвать нити жизней зубами своих воспитанников, но делать это быстро и изящно, а значит — эффективно. Маленький калека проявил дьявольскую изобретательность.

Якубов, поощряя старания хромца, привез в следующий раз пятерку бомжей. Двоих бросили в пустующие вольеры, остальных сунули в небольшой сарай, построенный для хранения всякой всячины, почти не используемый.

Тамерлан не стал откладывать очередной урок. В тот же день он направился к вольерам.

Бомж сидел в дальнем углу и чесался. Этот выловленный на свалке человек, дурно пахнущий и облаченный в лохмотья, повидал на своем веку много всякой гадости и отвратительных существ из числа себе подобных. Из созерцания всевозможной грязи в разных ее проявлениях и складывался, в основном, его житейский опыт. Он и сам давно стал грязью. В деревянном помещении, куда его посадили, висел запах псины, сухая трава застилала пол, в углу стояли две алюминиевые миски. Одна была пуста, вторая — наполовину заполнена застоявшейся водой. Бродяга взял ее в руки, как кастрюльку, и напился. Свет проникал из-под крыши — с тыльной стороны не хватало верхней доски. Было уютно, но тревожно.

Дверь скрипнула, и он увидел тщедушного мужчину, калеку. Лицо, покрытое налетом идиотизма, живо напомнило подзаборнику его многочисленных сотоварищей. Бомж перестал чесаться, привстал и несмело улыбнулся вошедшему. Глаза Тамерлана широко открылись в полутьме. Оборванец вздрогнул. В шакальем мире, где он получал уроки общежития, очень важно суметь распознать намерения человека, еще до того, как тот заговорит или начнет действовать — это может спасти от побоев или даже от чего похуже. В уставившемся на него пристальном взоре бомж прочел лишь одно слово, парализующее остатки воли. Слово было — смерть. Единственное, чего он не мог предположить, это то, насколько ужасной она будет. Тамерлан подошел к вжавшемуся в стену человеку и ударил его по голове обмотанным тряпкой обрезком железной трубы. Вместе с выделенной Якубовым женщиной они выволокли обмякшее тело на волю.