Стая воронов

Но тупой он был или нет, а кое-что из рассказов Гифра юный Гримнир запоминал, особенно о землях, которые грабил Балегир: о бриттских островах и изумрудной Эриу в Западном море, где умерли в пыли Маг Туиред мечты его сородичей. Давным-давно, еще до того, как на Севере воцарился тиран Один, этими землями правил Каменный народ, круитни, создатели огромных каменных колец. Эти круги служили им храмами, где круитни взывали к своему древнему богу и приносили ему в жертву сердца своих врагов. Богу, которого со временем прозвали Пастухом холмов. Но Гримнир так и не смог вызнать у хитрого старика Гифра, то ли круитни призвали ландветтир на острова, то ли это и были духи самих круитни. Да и все равно. Если он найдет их место, один из их камней, то, может быть, удастся заключить с ними сделку…

Гримнир незаметно перебрался через мост и головой вперед нырнул в заросли на дальнем берегу; медленно пополз через кусты шиповника и терна, приникнув к земле, словно выискивающий неуловимую добычу охотничий пес. Он рылся в кучах влажной листвы, надеясь найти застарелый запах круитни, чьи нацарапанные на валунах руны все еще хранили древнюю силу. Он поднимал каждый подходящий камень с земли, переворачивал его и тихо над ним бормотал. Одни он после этого отбрасывал с проклятиями, другие с внезапным почтением клал на место.

Уже был не за горами рассвет, когда перепачканный отчаявшийся Гримнир нашел то, что искал: основание каменного кольца из восьми валунов. Они скрывались под сенью корявого дуба, старого, как сам Мидгард, на небольшом возвышении, которое уберегло их от весеннего половодья. Время не пощадило их, сточив, словно зубы во рту старика; они прятались под терном и едва доходили Гримниру до колена. Но он все равно чувствовал исходившую от них силу, шедшую из самой земли. Он осторожно обошел камни кругом.

Сойдет. Он бросил недовольный взгляд на восток, где понемногу начинало уже светать. Потом, коротко выдохнув, вступил в древний круг круитни и вытащил сакс. Следовало бы принести кровь человека или священного быка, но из рассказов Гифра он понял, что духам любая кровь сгодится. Полоснув по левой руке, он давил на нее до тех пор, пока ладонь не заблестела от черной крови. Гримнир по очереди коснулся окровавленной рукой верхушки каждого камня, напевая на гортанном языке каунар:

В эпоху прапрадедов
Имир пробудился;
Ни моря холодного,
Ни желтых песков;

Ни тверди земной,
Ни сини небесной,
Ни травы изумрудной;
Лишь черная бездна.

Пожаловал к Льдистому
Злокозненный Один;
С ним Бора сыны
В одеянии бранном.

Убили Могучего
На княжеском троне,
На куски порубили,
Как вепря Сехримнира.

Землей обернулась
Плоть великана;
Кости уступами
Выросли горными.
Льдистый череп владыки
Небом раскинулся;
Черная кровь
Разлилась океанами.

Великанов былых
Попомни сегодня,
Твоих прародителей
Давних времен.

Девять миров
Под сенью древесной,
Его корни глубоки,
Укрытые мхом.

Закончив, Гримнир прошел в центр круга. Вокруг него двигались духи; он чувствовал холодную щекотку в загривке, слышал треск ветвей, тихий звук ударов камня о камень и заупокойные стоны мертвецов. Во влажном воздухе слышался крик воронов.

– Услышьте меня, духи этого проклятого места! – проревел Гримнир. – Я прожил тысячу людских жизней! Я Проводник Смерти и Гаситель Жизни, Предвестник Ночи, Сын Волка и Брат Змея! Я плоть от плоти Имира! Я последний сын Балегира Одноглазого, единственный выживший из племени каунар со Скандинавских гор! Испейте моей крови, и поймете, что я не лгу!

Он чувствовало, что от этих слов духи отшатнулись, но черная кровь все равно начала исчезать, впитываясь в камни. В ответ на его слова поднялся страшный шум; душераздирающий вой смешался с человеческими всхлипами и проклятиями, словно это сборище не могло решить, гневаться им или бояться. В грудь Гримниру ударил порыв ветра; затрещали, захрустели ветви – но он даже не шевельнулся. Его глаза горели яростью и нетерпением.

И вдруг какофония звуков стихла. Гримнир почувствовал, что над ним возвышается невообразимо древнее существо – порождение самой земли, отделенное от нее. Загрохотал медленный звучный голос:

– Synscatha имя тебе. Дитя и отец зла. Зачем ты потревожил это место?

Гримнир подавил первобытный порыв задрожать от мощи этого голоса. Он оглянулся. Кривой дуб, раскинувшийся у края каменного круга, тянул к нему развесистую ветвь, будто для зловещего рукопожатия. Гримнир собрался с духом.