Стая воронов

– Они страдают из-за войны, подкидыш, – Гримнир соскользнул вниз по разлому в стене и остановился, чтобы подождать Этайн у подножия развалин. Она двигалась медленнее его. Когда она спустилась, Гримнир продолжил: – Вы, христоверы, все сулите это ваше спасение обращенным к Небесам, но на самом деле лишь ждете, что идущие Старым путем нарушат свои клятвы и принесут новые Распятому Богу. А вы хоть немного представляете себе цену нарушенной клятвы? Оглядись. Твой народ притворяется, будто боги Старого мира – пугала для их щенков. Теперь ты знаешь, что это не так, и эти несчастные ублюдки тоже.

Этайн могла бы поспорить со словами Гримнира, но ее разум помутился от усталости; она сказала бы ему, что во время землетрясения все мужчины, женщины и дети Бадона думали, будто это дело рук Господа, спустившегося покарать грешников, как это было с Содомом и Гоморрой. Нет, Бадон пострадал за грехи, и каждый, кого пощадил Отец Небесный, до гробовой доски будет верить, что пережил этот день благодаря милости Божьей, собственному благочестию и любви Христа. Она бы хотела сказать это Гримниру, но ноги тряслись, а череп раскалывался, и объятый лихорадкой разум пылал таким огнем на внутренней стороне век, что все мысли упорхнули. Спотыкаясь и едва поспевая, она шла вперед за Гримниром, который уводил ее все глубже в раскинувшиеся между городом и берегом реки заросли.

За ними по пятам шли призрачные толпы. Если бы ей хватило духу обернуться, она бы увидела шеренгу тихих душ с полупрозрачными лицами, умерших еще в древности и тех, кто погиб лишь час назад. Всех их вела вперед едва понятная им самим жажда справедливости.

– Гримнир… – в голосе Этайн чувствовалась тревога.

Он резко шикнул, веля ей молчать.

– Я вижу! Пошевеливайся, копуша!

По своим же следам Гримнир провел Этайн сквозь чащу ежевики, пока они не оказались вновь у каменного кольца Круитни. Без лишних церемоний Гримнир вышел прямо в середину и сбросил Хротмунда на землю. Выпучив от страха глаза, ивовый дух изо всех сил попытался высвободиться из телесной клетки.

– Вот твой жалкий клятвопреступник!

Стоя у края круга, Этайн почувствовала всплеск силы. Возвышавшийся над каменным кольцом кривой дуб задрожал, словно в него вселилось что-то огромное, древнее. В его очертаниях ей почудился призрак: величественная фигура, строгое и суровое бородатое лицо, голова, увенчанная короной дубовых листьев. От его голоса у Этайн подогнулись колени.

– Осквернитель! Богохульник! Пришел час твоей расплаты! Наше соглашение выполнено, сын Балегира. Иди с миром, но никогда не возвращайся в эти земли.

Гримнир попятился. Со звуком, похожим на треск ткани, пробились сквозь землю извивающиеся корни; они поползли по траве – влажные, бледные, похожие на змей – и свернулись вокруг покалеченного тела Хротмунда. В тот же момент скорчился от боли ивовый дух; чем сильнее сжимались корни, тем страшнее становились мучения призрачной фигуры. Он распадался на куски, которые иссыхали на глазах и дымным пеплом поднимались в утреннее небо.

Притворявшийся Хротмундом ландветтр не сдержал мученического вопля:

– Христос Всемилостивый, почему ты меня оставил?

Гримнир фыркнул и отвернулся. Хлопнув Этайн по плечу, он знаком велел ей идти за ним. Помедлив, она сбросила его руку и нетвердой походкой вышла на середину каменного кольца.

– Маленькая тупица. Какого… – прошипел Гримнир.

– Господин камней и древ, – произнесла она, не обращая внимания на его ругательства, – этот дух твой, можешь делать с ним, что хочешь, но его тело принадлежит миру людей. При жизни он был человеком великой веры, и я прошу у тебя позволения произнести над ним молитвы, которые не прозвучали, когда он умер в первый раз.

В этот момент Этайн ощутила на себе истинную мощь Пастушьего взгляда. Вокруг кольца круитни зашептались духи, в их тихих голосах смешались трепет и презрение. Гримнир выругался себе под нос. Но Этайн не могла отвести глаз от зловещего воплощения Пастуха холмов – он был древнее Голгофы, в которой родилась ее вера; смотрящие ей в душу глаза видели сотни и сотни людских эпох, тех, о которых она даже не могла помыслить, – от падения настигнутых роком Атлантов до восхода сынов Ариаса, и множество других. Тяжесть тысячелетий словно обращала ее в прах, из которого ее сотворили и в который ей предстояло вернуться.

– Молитвы Белого Христа – для меня анафема, – произнес он мягко, как дуновение ветра. – Но то же сотворил и мой раб, и я дам тебе это право, несмотря на непримиримую вражду Старых и Новых путей.

Благодарно кивнув, Этайн осторожно подошла к Хротмунду. Гримнир сплюнул и отвернулся, бормоча что-то о «мерзких христоверах». Этайн опустилась на колени. Те из собравшихся вокруг каменного кольца духов, что были при жизни христианами, тоже преклонили колени.