Стая воронов

Гифр тяжело опустился на стул, с которого только что поднялся Гримнир.

– По запаху, недотепа. Он оставил для тебя тропу из хлебных крошек. Поторапливайся, крысеныш. Наш драгоценный вождь тебя ждет.

Гримнир кивнул и, не оглядываясь, со всех ног ринулся вперед в беспросветную тьму. Гифр улыбнулся и…

…встряхнулся, сбрасывая зачарованный сон Гримнира, будто сухую шелуху; звякнув снежными перьями, он вспрыгнул на край стола и злобно посмотрел на двух спящих женщин. На какой-то миг он подумал было оборвать их жизни. Но вместо этого ворон-альбинос, который был не простым фамильяром ведьмы, как улетевший с новостями к хозяйке Круах, а князем исчезающего Туат, поднялся в воздух и полетел вслед за фомором, опасаясь, что тот уйдет слишком далеко. Издав единственный пронзительный крик, он поспешил на север – как раз в тот момент, когда солнце позолотило горизонт на востоке.

Глава 7

В старейшем квартале Дублина, на обрыве над черным озером, от которого и получил свое название город, первые норманнские захватчики нашли пробившийся сквозь каменистую почву одинокий ясень. Они воздвигли под его ветвями алтарь и принесли в жертву Всеотцу девять пленников в благодарность за удачное плавание по бурному Ирландскому морю – девять было самым священным для Одина числом. Всеотец принял жертву благосклонно, и под его покровительством болотистые берега озера превратились в город, ставший для викингов центром торговли. Так минуло, согласно записям жрецов, девятнадцать раз по девять лет, и алтарь Одину, у которого был заложен Дублин, теперь стоял в самом сердце города, под защитой его стен.

На возвышении из камня и почвы построили деревянный храм: дверями к суровой родине предков, к ее холодным горам и лесам, в которых обитали полчища волков. Светлеющее небо пронзали скрытые клубами дыма жертвенного костра острые козырьки крыши, а на каждой перекладине, подпорке и притолоке рукой целого поколения мастеров были вырезаны замысловатые узоры: на рассохшемся дубе, обрамленные вьющимися ветвями ежевики, сражались с йотунами асы, навсегда застыв в вечном Рагнареке.

Тяжелые двери храма стояли приоткрытыми, а за резным порогом скрывался мир дыма и тени, мир, провонявший кишками и пролитой кровью, старым деревом и ладаном. Здесь испустил свой последний мучительный вздох крепко привязанный к алтарю франкский юноша, плененный в набеге на его родину; дан немногим старше его затянул на его шее шелковую веревку. Не успел стихнуть его предсмертный хрип, как на алтарь упала тень одноглазого жреца, седобородого, отстраненного. Не прекращая петь, он вонзил в грудь юноши почерневшее лезвие ритуального ножа и рассек ее. С последними судорожными ударами сердца из губ пленника брызнула алая кровь. А потом… он замер, и его душа открыла глаза уже в мрачном потустороннем мире.

Жрец с фанатичным усердием глубоко погрузил руку во вскрытое туловище. Умелые пальцы нащупали печень и вырвали ее с законного места; вынув и внимательно осмотрев ее доли и окраску, жрец бросил ее в широкую чашу из кованой меди. Печень упала в нее с влажным шлепком.

– Что говорят тебе знаки, Агаутр? – донесся из сумрака голос, глухой и подавленный от непосильной усталости. Жрец Агаутр поднял голову и сверкнул глазами.

– Много чего, Драугр. Где твой хозяин?

Из тени выступил человек: он был худ и мертвенно бледен, его когда-то рыжую бороду будто присыпало пеплом. Из-под капюшона плаща цвета обугленного дерева смотрел единственный глаз. Он носил черную кольчугу, шоссы из черной кожи и браслеты из серебра и витого железа.

– Занимается своими делами, как следовало бы и тебе. Что ты там видишь?

Презрительно скривив губу, Агаутр протянул руку и вырвал из груди мертвого франка сердце. Рассмотрел его в тусклом свете.

– Бурю Одина! Земля воняет войной! Чудовищные тени, жестокие, с окровавленными руками, собираются вместе, как старики у погребального костра!

– Это я вижу и одним глазом, жрец! – сказал Драугр.

Липкими от крови руками Агаутр вытянул петли кишок. И нахмурился, рассматривая внутренности; то, что он прочел по этим блестящим веревкам, заставило его зашипеть от ярости.

– Враги твоего хозяина совсем осмелели! Опасайся гаэла, который прячется за маской дружелюбия, ибо он змей, убивающий неосторожных!

Драугр кивнул.

– А как закончится грядущая битва?

Агаутр отошел от распотрошенного трупа.

– Я не вижу. Норны прядут нити каждого из нас, и прячут концы этих нитей от моего взора. Передай ему мои слова. «Опасайся гаэла…»

– «Который прячется за маской дружелюбия», да? Бесполезный старый ворон, эту маску носят все! – и человек по кличке Драугр растаял в тенях, словно призрак, оставив после себя лишь громкое эхо мрачных, как заупокойная песнь, шагов.

Глава 8