Стакан наполовину

Портупея была сделана на совесть, револьверы были на месте — и мигом скользнули в ладони, придавая ему уверенности. Он понимал, почему товарищи не стреляют — боятся его задеть. При хорошем раскладе у них еще будут цели сегодня… Семнадцать минус один — шестнадцать зверей остались на поляне, у него — четырнадцать патронов. Это нормально!

Первым кинулся вожак, раззявив пасть, и получил пулю в самую глотку, и упал, харкая кровью. Выстрелы гремели один за другим, Сью двигался подобно древнему тореадору, уклоняясь от цепких зубов и острых когтей в последнюю минуту. Кое-кто из вовкулаков поджав хвост пытался сбежать, получив огнестрельное ранение, не могущее убить наповал — всё-таки они были крупными, матерыми зверями. Но беглецов ждала смерть от выстрелов с деревьев — и они падали, корчась на земле.

— Бамм! — Сью сунул ствол старому одноглазому зверю чуть не в самое ухо и спустил курок.

Хороший пинок ботинка в нос, сбитая траектория движения и — бам, бам — с обеих рук, в мягкое подбрюшье!

В голове работал счетчик: восемь, семь, четыре патрона… Стая, лишенная вожака, потеряла координацию и готова была ретироваться, рассыпалась по поляне. Но хлесткие звуки карабинов и басовитый голос «Бура» имели на этот счет другое мнение.

Наконец, Сью остался один на один с молодой самкой — поджарой, с торчащими ребрами, клоками рыжей шерсти на спине и глубокой кровавой бороздой на шее — одна пуля ее уже нашла.

— Ар-р-р! — хитрая бестия сделала обманное движение, рванувшись вправо и махнув лысым хвостом, а потом сменила траекторию.

Выстрел отсек кончик хвоста твари, вместо того, чтобы пронзить сердце, и выбил целый сноп кровавых брызг, и самка завертелась, визжа. Сью вложил револьверы в кабуры, и в тот момент, когда хищница последним отчаянным рывком устремилась в его сторону, сдернул с головы шлем и, делая плавный шаг в сторону ударил ее по морде. С оттяжечкой.

Над самым ухом прогудел выпущенный из «Бура» снаряд и голова зверя разлетелась на куски, как спелый арбуз. В лицо Виньярду плеснуло теплым. «Экспансивная» — подумал он. И сказал:

— Это нормально.

— Нихера себе — нормально! — кулем с дерева сверзился Панкрат. — Ты чего свалился-то? Чего свалился… А-а-а-а, совсем глупый что ли? Сел на сухую ветку? По деревьям никогда раньше не лазил что ли?

— Не лазил, — кивнул Сью. — Не довелось.

— Э-э-э-э… Но ты того! Крутой! Как ты тут с обеих рук — бах-бах! Это уметь надо!

— Ну ты, братко, деби-и-и-ил! — подключился к обсуждению Хробак и похлопал его по плечу. — Такого эпичного падения я в своей жизни и не видал наверное! Ноги к верху, карабин черти где, летит, кувыркается… И вовкулака облапил, а? Кой черт ты его обнимать кинулся?

— Да не обнимал я никого…

Со своей стрелковой позиции деловито спустился Потап, вынул из чехла на поясе нож, подошел к одному из вовкулаков и принялся резать ему брюхо.

— Э-э-э-э! Ты чего? — удивился Мартин.

Медвед ничего не ответил. Он запустил лапу во внутренности поверженного противника и выдернул оттуда еще теплую печень.

— Меня сейчас вырвет… — сдавленным голосом проговорил Хробак и уткнулся в заляпанное кровью и мозгами плечо Виньярда. — Курв-в-ва-а-а-а буэ-э-э!

Моментально выдернув свое плечо из содрогающегося в желудочных спазмах Мартина, Сью флегматично наблюдал за тем, как один медвед пожирает сырые субпродукты, а второй отрезает хвосты хищникам — для отчетности.

— Панкрат, друг милый, — сказал Виньярд. — Ты ведь понимаешь, что не отделаешься лицензией на изюбря?

Молодой егерь горько вздохнул, осознавая, что кровавый бардак, в который превратился дежурный отстрел хищников, стоит гораздо больше.

— Ну а чего вы хотите?

— Иди сюда, я тебе на ушко скажу, пока товарищи мои слишком заняты…

Виньярд наклонился и что-то проговорил в волосатое ухо Панкрата. Глаза егеря стали сначала круглыми, а потом — квадратными.

— А откуда ты… Да и вообще — на кой хрен тебе орудийный ствол? — громким шепотом спросил он.

Сью глянул на своих спутников, и убедившись, что они всё еще заняты, погрозил медведу пальцем.

— Тихо, тихо! Так получится или не получится? Каков будет твой положительный ответ?

— Ладно, ладно! Но ты поможешь мне пристрелить изюбря!

— Давай только к тебе в усадьбу заедем — переодеться. А ты что печеночку-то не кушаешь?

Медвед смутился:

— Да я это, ну… Я-то конечно да, но сырую оно как-то фу. Я вот сейчас с самой молоденькой-то вырежу и дома с чесночком, да кислым соусом, да на сковородочку…

— М-м-м-м! — поддержал его Сью, почувствовав родственную душу. — А то, что хищник — это ничего? Съедобно?

— Медведам — съедобно, а вам — не предлагаю. Передоз витамина А может быть.

Виньярд сходил к квадроциклу за влажными салфетками и водой, и предложил их сначала Потапу, а потом — Хробаку, потому что в обратном порядке это смысла бы не имело. Окровавленная рожа медведа со шматочками печенки между зубов наверняка вызвала бы у пищеварительной системы Хробака новые протесты против невыносимой бренности бытия.

* * *