Стакан воды

Среди прохожих размашисто и бесцельно шагал Баклажанский. В руках он держал галстук, который утром по привычке достал из шкафа, но так и забыл завязать.

Уличный поток стремительно нёсся мимо своих высоких берегов.

Спешащие люди привычно не замечали знакомых зданий. Эти дома они уже построили. Надо было думать о следующих.

В этот предрабочий час лица у людей были сосредоточенные, как перед решением большой и сложной задачи.

И действительно, перед каждым из них его время ставило на сегодня свою задачу.

Лётчик думал о том, как уменьшить время, нужное для набора высоты.

Лесовод прикидывал возможность скоростного выращивания лесов, а стахановец-лесоруб нес в министерство свой проект новой электропилы, значительно ускоряющей валку леса.

И каждый решал сейчас, как ему лучше, полезнее использовать время.

Но Баклажанский, с озабоченным лицом бродивший по Тверскому бульвару, от великого поэта к великому учёному и обратно, по-своему решал проблему времени. Он думал о том, как ему убить это время. И ни бронзовая статуя Пушкина, ни памятник Тимирязеву, представляющий, собственно, сплошной пьедестал с небольшим портретным сходством, не давали ответа на этот мучительный вопрос.

Но ещё озабоченнее Баклажанского выглядел сейчас быстро шагавший по улице Горького Семен Семенович Гребешков.

Сегодня у него был свободный день. Для удобства клиентов комбинат работал ежедневно, без перерывов, и сотрудникам поочерёдно предоставлялся отдых на неделе.

Сегодня Семен Семенович был выходной, но меньше всего он был похож на беспечно прогуливающегося человека. Он деловито и бодро семенил по направлению к Благовещенскому переулку.

Сейчас он спешил вручить долголетие его истинному владельцу, личность которого ему удалось установить ещё вчера.

Когда Баклажанский выпал из бессмертия и беспризорные века снова оказались на попечении Гребешкова, задача Семена Семеновича упростилась до крайности. В его списке значился теперь всего один человек, который, следовательно, и был единственным и бесспорным законным претендентом на бессмертие. Оставалось только разыскать счастливца и вручить ему ключи вечности.

В книге регистрации посетителей Семен Семенович отыскал залитую чернилами запись Маши Багрянцевой:

«Харитонов. Радио...»

За словом «радио» разливалась клякса, под которой можно было угадать слово «управление».

Руководствуясь этими указаниями, Гребешков немедленно принялся обзванивать все отделы Главного управления радиовещания.

Следы Харитонова отыскались только к вечеру в редакции «Театр у микрофона».

В штатах отдела, как сообщили Гребешкову, действительно состоял Харитонов Николай Иванович, который работал там в качестве «шумовика», то-есть воспроизводителя различных звуковых эффектов, при помощи которых в радиопостановках изображался то плеск моря, то свист вражеских пуль, то мирное пение колхозного петуха.

В данное время шумовик Харитонов находился в очередном отпуске, но проводил он свой отпуск, к счастью, в Москве, у себя на квартире, адрес которой (Благовещенский переулок, дом двенадцать) был немедленно сообщён Семену Семеновичу.

Уже в половине девятого утра Семен Семенович шагал по Благовещенскому переулку. Из открытых окон доносился бодрый утренний радиомарш. Семен Семенович шёл весело, стараясь придерживаться ритма музыки. Он решил наверняка застать Харитонова дома и поэтому выбрал для своего визита этот утренний час.

Взбегая по лестнице дома номер двенадцать, Гребешков даже придумал шутку, на случай, если Харитонов выразит недовольство тем, что его разбудили.

— Ничего, Николай Иванович, — решил сказать в этом случае Гребешков, — ничего. ещё отоспитесь за триста лет!

Семен Семенович был в прекрасном настроении. Теперь он мог полностью реабилитироваться и перед Константиновым и перед человечеством. Улыбаясь, он смотрел на обыкновенную обитую чёрной клеёнкой дверь, за которой, он знал, находится сейчас обладатель бессмертия, человек, который сам проживёт века и подарит долголетие своим современникам. Теперь помех уже не могло быть.

Конечно, Харитонов дома. Конечно, это именно Харитонов Николай Иванович. И, конечно, как безапелляционно доказывал список, именно он выпил стакан вечности.

Семен Семенович, волнуясь, постучал. Вот сейчас, наконец, после всех трудов и ошибок долголетие будет вручено его настоящему владельцу и закончатся поиски единственного бессмертного человека.

Щёлкнул французский замок, дверь полуоткрылась и аккуратная старушка, подозрительно оглядывая раннего гостя, спросила:

 

— Вам кого? Если Кузина Анатолия Сергеевича, так они в командировке...

— Нет, мне Харитонова Николая Ивановича. Он ведь здесь живёт?

— Нет, они уже не живут, — сказала старушка и почему-то всхлипнула.

— Как, не живут? — ужаснулся Гребешков. — Переехали?

— Не переехали, но померли, — вздохнула старушка. — Вчера как раз скончались...

— Не может быть! — крикнул Семен Семенович. — Он же долголетний!

— Вот от долголетия и померли, — вздохнула старушка. — Шестьдесят семь лет им было...

Гребешков механически повернулся и понуро побрёл прочь.