Сталь и пепел. На острие меча

Громов об этой дискуссии, происходящей в Москве, конечно, не знал, но прогрызать оборону американцев и немцев ему не особенно хотелось. Хватило воспоминаний деда, отставного подполковника, прошедшего от Орла до самого Берлина. Войну он вообще вспоминал редко, а уличные бои в Берлине вспомнил только один раз. Исключительно нецензурно. Ему тогда повезло. Болванка, выпущенная из «РаК-50», попала в моторно-трансмиссионное отделение «тридцатьчетверки», пощадив экипаж. Многим его друзьям, прошедшим войну от самой Курской дуги, повезло меньше. То, что от них осталось, ныне захоронено в парке Тиргартер.

«Нет, в Берлин лезть нельзя. Умоемся кровью. Пожгут с верхних этажей». — Громов уже хорошо изучил американцев с немцами. Тяжелые бои их не пугают, пугают неожиданные тактические ходы. Тогда они теряются и начинают паниковать. Вон пятый корпус до упора в Варшаве сидел, несмотря на каждодневные удары «Искандеров» и артобстрелы. А там всего три бригады неполные было.

Полемика в Центральном командном пункте шла почти час, пока Стрелец не остановил разгоряченных генералов и не дал слово пока молчащим разведчикам.

Шеф ГРУ, генерал-полковник Нестеров, чуть наклонив вперед седую голову, ткнул лазерной указкой в район Берлина.

— На северном фланге над нашими войсками нависают английские, канадские и австралийские части — приблизительно четыре бригады, объединенные под флагом первой бронетанковой дивизии Ее Величества. Есть поляки, но они деморализованы длинной чередой поражений. В отличие от англосаксов. Последние, наоборот, отлично вооружены, обучены и не понесли серьезных потерь. Южный фланг… — Точка лазера сместилась в Саксонию. — Здесь французы, итальянцы, испанцы, португальцы. Боеспособность близка к нулю. Желания драться нет, как и оставаться в Восточной Германии. Французы к тому же понесли тяжелые потери в боях на польской территории. Мнение аналитиков…

— Меня интересует не мнение абстрактных аналитиков, господин генерал-полковник, а ваше личное мнение… как руководителя военной разведки, — поправил Нестерова Стрельченко.

Нестеров кашлянул. Волнуется, значит, чувствует персональную ответственность.

— Мое мнение — Уолт обязательно даст приказ на прорыв и отход за Эльбу. Это позволит объединить наконец все его войска под единым командованием, уплотнить боевые порядки, улучшить управление и снабжение союзников и встретить нас за естественным рубежом. Лишить маневра.

— А Берлин?

— Нет смысла его удерживать. Со стратегической точки зрения после прорыва на флангах он уже ничего не стоит. Ловушка. Главное — не допустить продвижения наших войск в Западную Германию. Сейчас не восьмидесятые годы, наземных сил у НАТО — кот наплакал, боеприпасов — тоже. Руководство Евросоюза и Германии, Франции, Испании, Нидерландов и Италии требуют оставить Берлин и защищать Западную Германию. Понимают, что это прямой путь к ним домой. Повторяю, я за первый вариант. Пусть бегут, мы их встретим.

— Какие силы сейчас на Эльбе?

— Никаких… Две недоукомплектованные легкие бригады.

— Как вы войска снабжать будете, Нестеров? Не дай бог, в Польше полыхнет, все коммуникации перережут. От Берлина нельзя уходить. Здесь и ПВО, и Польша рядом. Если выпустим натовцев из Берлина, точно война затянется, — вставил недовольный Суханов.

— Неверно, Суханов. Бегущих убивать проще. Пойдем параллельным маршрутом, на их плечах ворвемся за Эльбу. Сделаем все правильно — не с кем дальше воевать будет. Нет у нас времени, чтобы осадой Трои заниматься, — ответил за начальника ГРУ Усольцев.

— Все, господа. — Стрелец несильно хлопнул ладонью по краю стола. — Есть еще пара обстоятельств. Во-первых, по данным СНБ, восстание в Польше действительно случится в ближайшие день-два. Во-вторых, в ближайшие сутки будут мятежи мусульманской молодежи от Берлина до Парижа и Лондона. Поляки, узнав о падении столицы Германии и бегстве союзников, заткнутся сразу. Уличные бои только придадут им храбрости. Выпускаем ублюдков на равнину, пусть рискнут уйти целыми. Есть у нас козырь в рукаве. — Стрельченко помолчал и добавил: — Исландию им никто с рук спускать не собирается.

Приказ на начало наступления в девять тридцать по среднеевропейскому времени пришел в три часа ночи. Прочитав сообщение, доставленное хорошо известным вестовым на БРДМ, Громов выругался, прочитал снова и, взяв сигарету, выбрался из «Динго» на прохладный и влажный воздух.

Затянулся, разглядывая вывешенные в каждом окне белые простыни. Город Галле взяли без боя. Без единого выстрела. «Это же не Польша — культура, мать их… — рассуждал Громов. — Ляхи — народ шебутной до ужаса! Чуть чего не так, сразу рокош, мятеж по-нашему. А немцы — у них все по порядку. Что людей убивать, что машины делать. Если Бундесвер отошел, сразу дисциплинированно белую простынку в окно. Никакой партизанщины. Вот она, вопиющая разница между немцами и славянами. Тот же Лейпциг и Дрезден тоже сдались без сопротивления. Бургомистры вынесли ошалевшим гренадерам ключи на атласных подушечках. Как в кино, ей-богу!»