Сталь и шелк. Акт третий

Ну, перемещение душ – тоже запретные чары, но как-то с этим я жила, так что причин отбрасывать артефакт в ужасе у меня точно не было. Меня больше заинтересовало другое:

– И почему же такую вещь держит у себя Хранитель?

– Бывший, – в который раз уточнил Лев.  – Я стащил его у одного ублюдка, который, между прочим, благодаря мне понес заслуженное наказание! В смысле, отплатил за свои преступления торжественным пожертвованием магии на благо Альянса.

– То есть был казнен, – холодно уточнила я.

– Не знаю, как у него самого это ожерелье оказалось...  – проигнорировал мою ремарку Лев. – Я был уверен, что их уже ни в одном из семи миров не осталось. Все-таки артефакты, которые создаются из кости, крови и волос невидимок, притом живых и мучающихся от невыносимой боли – довольно омерзительны по сути, и любые упоминания о них Хранителями уничтожались.

Вот теперь я уже действительно чуть не отбросила ожерелье прочь. Восхищаться больше не хотелось, меня скорее затошнило от отвращения. Вещица сразу перестала казаться симпатичной.

– Вы ведь невидимок в смысле как расу имеете ввиду, – запутанно пробормотала я, вспоминая подружку Мрамора. – Как только кому-то в голову пришло сотворить подобное...

– Поверь, это далеко не самый ужасный пример запретной магии, – непривычно серьезно ответил Лев. – Раньше всякие штуки, создаваемые кровавыми ритуалами из разумных существ, были обычным делом. Или там заклинания, способные одним махом превратить жителей целого города в безумных чудовищ или осуществить любую злую мысль человека. Но раньше Хранители поддерживали порядок по заветам Леди. – Лев фыркнул и с сарказмом добавил. – А сейчас бедолажкам Хранителям приходится маяться херней, гоняясь за количеством вместо качества. И ради денег или крутых подарков закрывать глаза на настоящих преступников, просто вылавливая всякую мелюзгу.

– И вы, разумеется, хотите перемен, – вспомнила я жаркие пропагандистские речи Ярэна Корна. Лев только усмехнулся.

– Мы сейчас одного хотим – прищучить Раду Тарвиус. Так что побори брезгливость, красотка, используй сотворенную злом вещь ради благого дела.

Ну я и поборола, хоть и чувствовала себя крайне неуютно в этом ожерелье.

Первым делом Лев должен был провести меня в Храм. Обычным людям его посещать и так было запрещено, а уж в эту ночь абсолютно всем кроме Верховных жриц и жрецов надлежало сидеть дома и рьяно молиться. Так что нам даже никакая охрана не встретилась. Храм, естественно, был оплетен защитными и оповещающими чарами от незваных гостей, но Лев сказал мне держаться к нему вплотную и использовал свой пропуск. Вместе с ожерельем этого было достаточно, чтобы обмануть защиту.

В Храме царил полумрак разбавляемый лишь золотистым светом нитей-проводов, опутывающих все поверхности. Я нервничала, и от этого хотелось поболтать, но я сдерживалась. Иногда, за закрытыми дверьми я ощущала чужое присутствие, но в коридорах нам никто не встретился. Вся дорога слилась для меня в черно-бело-золотой лабиринт. Я всегда была горда своей способностью ориентироваться в пространстве, но тут пала жертвой фантазии архитекторов, которые под девизом строгость и аскетизм сотворили это чудовищное здание.

Чудовищно скучное здание. Коридоры были настолько однообразны, что даже глаз за них не цеплялся и ориентиров в голове не оставалось. И все же я и без помощи Льва знала бы, куда идти – чувствовала, как течет вокруг магия, как концентрируется в одном месте... Но Хранитель вел меня какими-то кругами, наверное, в целях безопасности. Блин, выть хотелось от тоски и нарастающего раздражения.

Интересно, как там Эби? Веселится или сражается с жуткими чудищами из иного мира? Я начала жалеть о том, что черт меня дернул кинуть ее ради того, чтобы битый час пробродить по коридором в гробовом молчании.

Я уже собиралась шепнуть Льву, что если он сейчас не приведет меня к этому чертовому алтарю, я сама к нему дойду – побегу, как Фрай на запах любимого лакомства, сбивая все препятствия с пути. Но меня опередил вкрадчивый мужской голос.

– Томаш.

Лев скривился, обернулся и встретился с добродушной улыбкой высокого жреца в простой белой тоге и маске.

– Тов! Как кстати. А я думал уже все разошлись песни петь и танцевать

– Взывать к милости Златоликого Бога и делиться его дарами с народом, – поправил жрец, настороженно осматривающий Льва одним глазом. (Как себя второй глаз вел за золотой полумаской, скрывающей правую половину угольно-черного лица я не рассмотрела). Я старалась даже не дышать, боясь намекнуть на присутствие в коридоре кого-то еще.

– Точно-точно... я искал Доан Ру, – принялся отбрехиваться Лев. –  Хотел попросить ее кое о чем… ну, то есть, чтобы она попросила вашего славного боженьку кое о чем.

Левый уголок губ жреца дернулся в сдержанной улыбке. Надо же, кажется он вовсе не такой праведный и правильный как мне с первого взгляда показалось.

– Святотатствовать в Храме, да еще в ночь Великой мессы... продолжишь в том духе – долго в Гоуд-Сва не задержишься.