Сталь Императора

– Всё будет, как вы сказали, если мы, сделав первый шаг, вдруг остановимся, – император уже не отрываясь, смотрел на Столыпина и Балакшина, – но государственное регулирование экономики не терпит полумер. Сказав «А», надо говорить «Б». Поэтому, мы точно также закупим еще не произведенный товар, пользующийся спросом у рабочих, как уже закупили зерно. Да ещё и снизим на него цену. В обмен на полученные деньги мы постоянно должны предлагать новые востребованные товары… Впрочем спрос можно создавать и самим. Удовлетворим внутренние потребности – предложим рабочим выкупать казённую долю в акциях предприятий – предложим стать совладельцами заводов, на которых они работают. Но в первую очередь – конечно же, оденем и накормим. Скупка зерна преследует именно эту цель.[43]

Произнося последние слова, император движением фокусника откинул крышку сундука и извлёк оттуда ярко начищенный, блестящий прибор, похожий отдаленно на керосиновую лампу, и самые обычные сапоги. Во всяком случае, выглядели они именно так.

– Это изобретение преподавателя артиллерийского училища полковника Поморцева, – прокомментировал император удивленный взгляд чиновников, упавший на подчеркнуто прямые, как отглаженные, голенища, – кстати, не единственное. Его вертикальный дальномер и аэронавигационные приборы достойны высшей оценки и внеочередного звания. Но сапоги – это гениально! Голенища – не кожаные, хотя выглядят очень похоже. Это каразея, пропитанная эмульсией яичного желтка, парафина и канифоли. Благодаря такому трюку, голенища пропускают воздух, но не пропускает воду, а стоимость сапог снизилась почти в два раза. Ну и конечно же, изделие шведской компании «Примус» – с помощью него можно приготовить обед без дров и даже без плиты. Как видите, вся эта продукция имеет двойное назначение. В первую очередь, она пойдет в армию. Но точно также она будет востребована и гражданским населением. Как думаете, товарищ Балакшин, станут крестьяне покупать сапоги и примусы? Так что у нас будет чем связать деньги. Было бы что связывать…

* * *

Столыпин стоял в тамбуре вагона императорского поезда и озадаченно глядел на пролетающие мимо пейзажи заснеженной Прибалтики. В ковенском, насквозь прозападном дворянском собрании, естественно не публично, а строго в кулуарах, подшучивание над царской семьёй, иносказательное, но вполне узнаваемое высмеивание ограниченной компетентности монарха в вопросах государственного управления, считалось правилом хорошего тона. Столыпин, будучи по натуре монархистом, тоже, чего греха таить, позволял себе соленые шуточки и игривые комментарии при чтении фельетона про помещиков Обмановых, где наследник-монарх угадывался абсолютно инфантильным, несамостоятельным ленивцем. И вот состоялось их личное знакомство. Случилось то, что психологи называют когнитивным диссонансом, или полный разрыв шаблона… Этот гнев при виде замерзшего часового подделать невозможно… Команда, поданная таким тоном, что вальяжный генерал превратился в испуганную ворону… Разве так ведет себя избалованный бонвиан? А личная встреча и эти вопросы, чеканные категорические силлогизмы, не оставляющие ни единого шанса для возражений, даже если ты не согласен… И глаза… эти стальные глаза, заглядывающие прямо в душу… «Государь спрашивал меня, что я желаю – кофе или чай. А я желал выпрыгнуть на ходу из поезда, дабы не быть захваченным невидимым, но ощущаемым каждой клеточкой тела энергетическим смерчем, туго закручивающимся вокруг императора и влекущим в свою воронку непреодолимо и уверенно,»– размышлял Столыпин.

Потом было совещание с моряками, где Петр Аркадьевич скромно сидел в уголочке, не понимая и половины того, о чем идёт речь. Он не понимал, а император чувствовал себя, как рыба в воде, и в артиллерийских, и в инженерно-морских хитросплетениях понятий и терминов. Сегодня – эти финансовые гении, помощники Витте… Столыпин был о них премного наслышан. Выглядели «гении» в дискуссии с императором… не очень… И этого царя автор «Обмановых» назвал некомпетентным и инфантильным? Какая гадкая неуместная клевета! Какая несправедливость….

В тамбур не вошёл, а скорее ввалился Кутлер. Очки чиновника запотели и он на ощупь пытался открыть воронёный портсигар с серебряной инкрустацией. Руки предательски дрожали. Скоба не поддавалась.

– А, это вы! – буркнул финансист, узнав Столыпина, – а чёрт!

Сломанная папироса упала и покатилась по скачущему полу вагона. Столыпин помог Кутлеру снова открыть непослушный замок и зажёг длинную, почти каминную, спичку….

– Благодарю покорнейше, – начальник окладных сборов, а теперь и Госкомстата, жадно затянулся и с наслаждением выпустил в воздух струйку сизого дыма. – Нет, Вы видели? Вы слышали?.. Это всё как? Это откуда? Господи, как же был не прав Сергей Юльевич, как же он был не прав…

– И в чем был не прав господин Витте? – осторожно поинтересовался Столыпин.