Сталь Императора

– Дерзок ты, Максимов! – усмехнулся Бобриков, – но твоя ретивость тебе не поможет – раньше думать надо было…

– Честь имею, – козырнул бригадир-африканер и взлетел на коня, – только прошу Вас, генерал, не делайте глупости. На Вас смотрят сразу десять станковых пулеметов, а вы без артиллерии – ни единого шанса…

– Ну-ну, Максимов, – поежился Бобриков, – это мы еще посмотрим, у кого ни единого шанса… Однако не смею задерживать, а за горячий обед – спасибо – это зачтётся…

Черная точка понемногу росла, превращаясь в угрюмый утюг ледокола, а вслед за ним, словно старший брат, шёл белоснежный красавец-крейсер. Толпы рыбаков, которыми усеян в это время года Финский залив, располагающиеся там основательно – с лошадьми, будками-времянками и с прочими удобствами, увидев столь необычное для зимнего времени шествие, бросали свой промысел и подходили поближе – посмотреть на эту величественную картину покорения человеком ледяной стихии. Многие без устали кричали «ура!» самым добродушным образом, несмотря на то что «Ермак» не приносил им никакой пользы, а скорее – вред. При виде дымов “Ермака” огромное количество зевак выскочило из городских кварталов Кронштадта и припустило навстречу кораблям – пешком, на лошадях и даже на велосипедах, смешалось с гвардейцами, сделав вообще невозможными какие-либо манёвры. Генералу Бобрикову стало окончательно ясно, что война как минимум откладывается.

Пара кораблей не спеша дошла почти до походных колонн, медленно двигающихся к Кронштадту, чуть довернула в сторону крепости и застыла, возвышаясь над копошащимися на льду людьми, как медведи над муравьями. И тут крепость грохнула залпами салюта.

– Смотрите, смотрите! – указывали рукой на мачты самые глазастые, разглядевшие императорский штандарт на “Громобое” и адмиральский брейд-вымпел на "Ермаке".

– Ну что ж, вот и начальство пожаловало, – скрипнул зубами Бобриков, – в сопровождении свиты из двух дюжин трёхдюймовок и дюжины шестидюймовок, и это не считая главного калибра…… Сейчас начнёт диктовать условия…

Но генерал ошибся. Орудия оставались зачехлёнными. Морской десант на палубе не присутствовал. По оперативно скинутому трапу прямо на лед бойко сбежали всего два офицера и направились к походному лагерю гвардейской дивизии. По мере приближения идущего впереди невысокого, прихрамывающего человека в форме капитана 1-го ранга, солдаты и офицеры гвардейской дивизии сначала недоверчиво вглядывались, а потом вскакивали по стойке смирно, отдавали честь и затем провожали долгим изумлённым взглядом. Подойдя вплотную к командиру дивизии, человек оглядел его, смешливо прищурившись, и произнес каким-то будничным тоном, усталым голосом:

– Георгий Иванович! Приглашаю Вас в свой временный штаб, любезно предоставленный Карлом Петровичем, чтобы обсудить вопрос моего сумасшествия, а также все проблемы, из этого вопроса вытекающие.

* * *

– Евно Фишелевич? – у двери конспиративной квартиры топтался молодой человек в студенческой шинели, с живыми, черными, как угольки, глазами и только-только пробивающейся растительностью на лице, неспособной пока еще скрыть верхнюю нервную губу.

– Да, – удивленно приподняв бровь, отозвался второй человек Боевой организации эсеров, разглядывая его, – чем обязан?

– Я от ваших друзей из Карлсруэ, – назвал пароль незнакомец, улыбнувшись ещё шире. – Да, кстати, простите – не представился – Борис Савинков, товарищ председателя студенческого добровольного общества содействия армии и флоту.

– Это того самого, образованного с высочайшего благословления? – криво улыбнулся Азеф, всем своим видом показывая, что не хочет иметь ничего общего с представителями официальной власти, но, тем не менее, пропуская гостя в прихожую.

– Да, того самого, – ещё более широко улыбнулся Савинков, по хозяйски проходя сразу в гостиную. – И именно у этой организации накопилась масса вопросов к вам и вашим товарищам, которых ждёте Вы и которые уже ждут вас… Тут недалеко… Естественно они там не одни, а с моими людьми.

– Да кто вы такой, чтобы тут…, - театрально завёлся Азеф, лихорадочно соображая, как правильно поступить – продолжать разыгрывать из себя яростного революционера, или признаться, что он является агентом охранки, то есть одной крови с этим весёлым общественником.