Сталь Императора

– Я что вам, мальчик для битья? – нависая над Гинцбургом, Витте перешёл на тональность, напоминающую шипение. – Что это за листовки? Что это за статейки? Вы что, забыли, у кого брали подряды и сколько получали с каждого из них?

– Сергей Юльевич, я Вас умоляю, – купец брезгливо отодвинулся от брызгающего слюной министра, – что вы постоянно попрекаете куском хлеба, причем – не своим, а казённым? Мы за него, между прочим, спину гнули. А вы, простите, что?

– Вы что, думаете, что вот так просто от меня можно избавиться? – глаза Витте метали молнии, – думаете, что я один буду отвечать за все миллионы, которые попали в ваши карманы? Или надеетесь, ОН пожалеет вас за то, что предали меня? Не будьте наивны, дражайший! Вы для НЕГО – пыль на сапогах – отряхнёт небрежно и пойдёт дальше…

– Господи, Сергей Юльевич, что же вы такие страхи-то постоянно рассказываете, – в голосе Горация, где-то на втором плане понемногу начинал звенеть металл, – мы же в вашей политике – ни бельмеса. Вчера вы мне предложили подряд, сегодня он… Выгодно – работаем, не выгодно… молимся…

Витте тяжело опустился в кресло. Непробиваемо… Сегодня вообще день не задался. Недаром говорят, что понедельник – день тяжёлый. Сначала этот сволочь Сипягин ушёл в несознанку, отказываясь изымать тиражи с компроматом, потом взбрыкнул великий князюшко, отказавшись задействовать для этой цели гвардию. А теперь эта купеческая морда смотрит куда-то в сторону и отказывается сотрудничать. Ведь это очень тревожный симптом. Власть уходит сквозь пальцы, обнажая неприглядную картину ловушки, в которую он попал, пытаясь выскочить из другой, появившейся на горизонте вместе с этим новоиспечённым ревизором – Мамонтовым. Где же он ошибся? Какое у него слабое место? Манифест регента – подлинный. Заключение психиатра Карла Людвига Бонхёффера из берлинской клиники «Шарите» – тоже. Действия по наведению порядка – решительные и бескомпромиссные. Расправы над врагами – показательные. Но почему же тогда все начинают сторониться его, как чумного? Почему отданные приказы проваливаются, как в колодец? Нет-нет, никаких ошибок. Это просто кризис власти. Надо просто ещё чуть-чуть надавить и тогда всё получится…

– Господин Гинцбург! – ещё понизив голос, буквально прошептал глава Временного правительства, – а вы представляете себе, что будет, если я уйду от вас несолоно хлебавши? Что может произойти буквально через несколько часов? И защитить Вас будет некому… Трепова уже нет…

– Господин Витте, – понизив голос в тон министру, ответил Горацио, – мне доподлинно известно, что вчера вечером была разгромлена группа революционеров-террористов, которая – ходят слухи – была как-то с вами связана… И ещё одна новость, – генерал Трепов жив!..

– Как жив? – отпрянул от купца министр, – мне же докладывали, что они… что бомба…

– Да, бомба, – охотно кивнул Гинцбург, – но нападавшие не учли наличие входа в погреб аккурат под столом Дмитрия Фёдоровича… Дубовая мебель не дала рухнувшим балкам продавить крышку и четверым жандармам во главе с генералом удалось спастись… Их обнаружили, когда начали разбирать завал… Там один студент лихо распорядился – всех поднял на ноги… Сергей Юльевич, да Вы что, не рады?

– Нет-нет… – побледнев, пробормотал Витте, еле поднимаясь с кресла, – конечно же я рад… Увидите генерала, передайте моё почтение и поздравление с чудесным спасением…

– Да зачем же мне что-то передавать? – радушно улыбнулся купец, – Вы и сами это сможете прекрасно сделать! – и позвонил в колокольчик.

– Передайте господам из лейб-жандармерии, что мы закончили и Сергей Юльевич уже свободен, – медовым голосом сообщил Гинцбург секретарю и обернулся к побелевшему министру. – Сергей Юльевич, не смею Вас больше задерживать…

Глава 9. Разбор «полётов»

– Ну что, господа офицеры, теперь рассказывайте всё по порядку!

Больничный антураж и бледность Трепова никак не гармонировала с его деятельным настроением и живым интересом к происходящему. Казалось, если бы не сломанная при падении в погреб нога, он сейчас бегал бы по палате, как по своему кабинету, заглядывая в глаза докладчикам и трогая папки, пытаясь впитать информацию кожей рук. «Три мушкетёра», оказавшиеся в то злосчастное утро вместе с командиром на секретной базе, переглянулись и кивнули на Зубатова, как на самого опытного и старшего.