Сталь Императора

Тема встречи трех политиков, вразрез с анонсом, была весьма далека от самого Сименса, поэтому в офисе предусмотрительно не присутствовал никто из компании, давая возможность занятым людям спокойно пообщаться.

– Англо-бурская война выявила дипломатическую изоляцию Британии и её военную уязвимость, – с каким-то издевательским сочувствием вздохнул барон Гольштейн, внимательно ощупывая взглядом невозмутимое лицо англичанина.

Губы рейхсканцелра тронула чуть заметная улыбка. Лондон стал задумываться о союзе с Германией после того, как она повела себя в англо-бурском конфликте особенно вызывающе. Если на море британцы не боялись ни Бога, ни чёрта, то на грешной земле выглядели не так уверенно. Немецкие офицеры, повоевав добровольцами в рядах буров, попробовав на зуб английскую армию, рисовали картину подавляющего превосходства прусской школы на сухопутном театре военных действий. Фон Бюлов понимал, что он нужнее англичанам, чем они ему и собирался на всю катушку использовать это тактическое преимущество. Опасение вызывал только англоман фон Гольштейн, но он – лицо неофициальное, поэтому канцлер чувствовал себя относительно спокойно. Чемберлен такого комфорта был лишен. Вернувшись из турне по Африке и узнав последние новости из России, он немедленно включился в переговоры с немецкими политиками, и только противодействие сэра Солсбери не давало придать его инициативам официальный статус, что вызывало некоторые неудобства, в частности – необходимость пользоваться не привычными дипломатическими каналами связи, а частными. Благо, лидер лейбористов Макдональд и его американские друзья оказались расторопными и услужливыми…

– Не хочу показаться нескромным, барон, – ледяным тоном ответил английский министр, – но у Британской империи вполне достаточно сил самой изолировать любого противника в любой точке земного шара.

– Однако с русскими у вас это получается не очень, – подал голос канцлер.

– У всех бывают неудачи, – поморщился Чемберлен, но быстро взял себя в руки, – русский медведь обречен, как пьяный, шататься в своих границах и периодически стучаться лбом в наглухо закрытые для него выходы к морю.

– Если всё так радужно, – усмехнулся фон Бюлов, – зачем же вы так настойчиво искали встречи со мной?

Чемберлен вскочил со стула, и, элегантно обогнув его, облокотился на высокую спинку.

– Не скрою, у меня есть программа минимум. Заключается она в достижении договоренности, что при любом развитии ситуации на любом театре военных действий ни один флот не окажет помощь русским прямо или косвенно.

– А максимум?

– Россия слишком большая, а царь последнее время пытается выглядеть очень независимо. С такой страной трудно работать. Нас бы больше устроило иметь дело с тремя-пятью княжествами на этой территории. Или…, – англичанин выдержал театральную паузу, – Британия будет вовсе не против немецких приобретений на Востоке – вплоть до Урала.

– А после Урала – уже Япония?

– Вы крайне проницательны, барон, но, согласитесь – вам за 100 лет не переварить и того, что лежит к Западу от этих гор.

– Меня беспокоит совсем не скорость пищеварения, милорд, а наименования блюд и участники застолья. Как бы не получилось, что в то время, когда мы лезем к медведю в берлогу на Востоке, на Западе начнут разделывать нас. Что вы скажете по поводу такой возможности?

Чемберлен задумался. Франция и её «нежные отношения» с Германией не позволяли пристегнуть «лягушатников» к «Дранг нах Остен», а потому требовались гарантии….

– Правительство Британии не может дать вам никаких публичных обещаний по поводу наших действий в ответ на активность Парижа. Но русским стало известно об участии французской разведки в заговоре, и отношения между ними ожидаемо будут если не разорваны, то прилично заморожены, и Франция вряд ли выполнит свои обязательства по союзному договору с Россией… С нашей же стороны мы можем твердо пообещать невмешательство в случае конфликта между вами на континенте, – Чемберлен сделал многозначительную паузу, – и в африканских колониях…

Рейхсканцлер опять улыбнулся. Он прекрасно знал про англо-французские трения, возникшие в Африке, и оценил желание британцев решить эти проблемы чужими руками. «Кажется, моя Германия становится крайне востребованной невестой, – подумал он про себя, – её любви домогаются все сильные мира сего. А всего-то надо было наподдать лягушатникам под Седаном и показать зубы в Трансваале. Колонии на Востоке – крайне заманчиво, но что по этому поводу скажет «мальчик Вилли»?»[28]

– Однако что по этому поводу скажет Его Императорское Величество Вильгельм II? – эхом мыслям рейхсканцлера произнёс Чемберлен. – Его покровительственно-дружественное отношение к русскому кузену может сослужить дурную службу.