Сталь Императора

В той жизни в тридцатые годы император ещё сам слабо понимал, как нужно руководить огромной стройплощадкой, в которую превратилась страна. Теперь он понимает, что грамотных иностранных специалистов нужно держать компактной группой, а не размазывать тонким слоем по бескрайним просторам, где они просто теряются в дебрях допотопного ретроградства. Теперь же он точно знает, кому можно доверить штурвал. Власть – это спички, которые можно давать в руки только взрослым, увлеченным делом, а не господством и его внешними атрибутами. Руководить предприятиями – только имеющие опыт, фанатично преданные чертежам и железкам, а не идеям и страстям, обеспеченные настолько, чтобы не прельститься мелочью в заводской кассе. Банкиров отстреливать на подходе, всё финансирование – только прямое: казна-завод. Местное, пока ещё лапотное население – учить и подсаживать к иностранцам, обладающим производственной культурой, понемногу – частями, не давая ее затоптать и утопить в привычной грязи и безалаберности. И ответственность! Личная, полная, материальная и уголовная за каждый импортный гвоздь, за каждую заклёпку. За валяющиеся под стенкой станки нерадивые хозяйственники сами станут к этой стенке. Пролетарское происхождение не поможет, купеческо-дворянское – тем более…

Ничего этого сталевар Джон Смит, конечно же, не знает. За кормой парохода Доброфлота тают очертания Сан-Франциско, а он пробует на вкус странное, непривычное название нового места своей работы – Аньшан в провиции Ляонин. В это время в Нью-Йорке, на Лонг Бич, раннее утро. Одинокая дама стоит у линии прибоя и чертит зонтиком слово на песке. Набегающая вода размывает и стирает буквы. Женщина пишет снова и снова. Ей безумно тоскливо, но она страстно надеется, что пройдёт совсем немного времени и всё наладится, всё будет хорошо…

Глава 18. Кольцо анаконды

Февраль 1901 Берлин.

В 1901 году бульвар Ундер-дер-Линден, длиной в полторы тысячи и шириной в сто шагов, был общественным центром Берлина. Муниципальные чиновники, ревниво надзирающие за порядком, совсем по-немецки вели подсчет самым различным явлениям. 1 октября 1900 года, например, число пересекших площадь у оперы составило 87 266 человек. Высоко над зданиями были установлены новые электрические рекламные щиты, высвечивающие на фоне ночного неба слово «Шоколад». Дамы в роскошных шляпах прогуливались по улице под руку: некоторые из них были знатные и богатые, чем-то напоминавшие напыщенных птиц с огромными перьями. Другие предоставляли желающим определенные услуги. Все они ярко изображались на картинах кисти немецкого художника-экспрессиониста Эрнста Людвига Кирхнера из цикла «Уличные сцены в Берлине».

Берлин начала ХХ и XXI века объединяет нечто общее: и раньше, и сейчас – это город с претензией. Современные жители Берлина жаждут признания. Им нравится мысль о том, что их столица становится стильной. Им по душе такая репутация.

Берлин до 1901 года пристально наблюдал за Лондоном, великой столицей империи, за Парижем, культурным центром Европы, и сам страстно желал обрести статус города мира, или «Weltstadt». Он быстро рос и развивался.

Кайзер Вильгельм II хотел, чтобы Берлин был признан «самым прекрасным городом в мире», с монументами, проспектами, величественными зданиями, фонтанами и статуями, возможно, даже с памятником ему самому. Он страдал от отсутствия этих необходимых, по его мнению, элементов прекрасного. Воплощением монументального зодчества кайзер так и не стал. Время настойчиво выдвигало других героев.

Истинным символом начала ХХ века был «Сименсштадт» или «город «Сименса», целый квартал Берлина, названный в честь электрического гиганта, компании Siemens – четырех– и пятиэтажных красных кирпичных заводов, растянувшихся вдоль прямых дорог на сотни метров.

Для трех представительных джентльменов встреча в уютном офисе Siemens & Halske имела вполне удобоваримый официальный повод: в 1890 году линия City and South London Railway была оснащена электрическими локомотивами фирмы Siemens Brothers. Теперь речь шла о расширении сотрудничества – лондонская подземка требовала бестопочных поездов.

Барон Фридрих Август фон Гольштейн[27] – немецкий дипломат, не занимавший никакого официального поста, но во многом определявший внешнюю политику Германской империи, прозванный «серым кардиналом» (Die Graue Eminenz), сегодня абсолютно не соответствовал своему прозвищу, ибо лучился радушием, был тошнотворно предупредителен и вежлив по отношению к гостю – Джозефу Чемберлену, министру колоний в правительстве сэра Солсбери, застрельщику англо-бурской войны и вообще – самому отпетому ястребу Британской империи.

Третьим, самым молчаливым собеседником в этой компании, был Граф Бернгард Генрих Карл Мартин фон Бюлов, рейхсканцлер Германской империи, выбравший главным внешнеполитическим направлением стратегию «свободной руки», иными словами – привилегии без обязательств, и неизменно ей следующий.